«Франкенштейн» и другие страшные истории

Экипаж тронулся. Рафаэль дрожащей рукой вытащил шагреневую кожу. Она стала не больше дубового листочка.

– Вот во что мне обошлась жизнь человека!

Дорога то шла вверх, то спускалась вниз, в долину. Наконец показалось бирюзовое озеро, а на склоне холма стоял дом, сложенный из гранита, с деревянной крышей, окруженный цветами и душистой жимолостью. У дверей удобная деревянная скамья с простыми подушками. У Рафаэля появилось редкое для него чувство покоя и уверенности в своих силах.

Из дома выбежал кудрявый мальчуган, а вслед за ним появился седой старик со спокойным лицом.

Все радовало здесь своей гармонией. Старость сливалась с детством, и все было окружено природой, наивной и доброй, но истинно поэтичной.

– Я хотел бы поселиться здесь, в вашем доме, – сказал Рафаэль, – заплачу так щедро, как вы пожелаете.

– Поговорите с моей дочерью, с Маргаретой, – улыбнулся старик, – только жизнь у нас здесь простая, мы люди небогатые.

Из дома вышла женщина лет тридцати, миловидная, с ясными глазами.

– Да живите, сколько пожелаете, – сказала она ласково, – лишь бы вам понравилось. Половина дома и так пустая.

В комнате, куда отвела его Маргарета, стояла удобная деревянная кровать, стол, скамьи – все, видимо, сделанное своими руками. В открытое окно влетал ветер, полный запахов цветов и созревшей земляники.

«Я буду жить, как этот старик и этот ребенок, – решил Рафаэль, – дышать тем же воздухом, есть тот же хлеб, и мои жилы наполнятся такой же кровью».

Давно уже Рафаэль не чувствовал себя так хорошо и уверенно, ему казалось, что былые силы возвращаются к нему. Он жил без забот и желаний. Садился в лодку и уплывал на середину озера. Отсюда ему открывался вид на далекие горы, кое-где поросшие лесом, поляны с густой травой, под ветром отливающей серебром. Он подолгу смотрел в прозрачную воду озера, наблюдая за доверчивой игрой мелкой рыбешки, плавающей совсем рядом с лодкой. Он был счастлив и порой забывал про талисман, приобщаясь к естественной жизни природы, как бы становясь ее неотъемлемой частью. Но однажды он проспал до полудня и случайно услышал разговор Маргареты и Ионафана, который навещал его каждый день.

– Опять бедняга кашлял всю ночь, – донесся до него полный сочувствия голос Маргареты, – того гляди, думала, богу душу отдаст. Как надо зайти утром в его комнату, так и боюсь, а вдруг он уже мертвый лежит. А уж исхудал он, как палка. Еще беда – запах от него идет тяжелый. Это уже последнее дело. Не плакать надо, господин Ионафан, а сказать: хоть бы скорей отмучился.

Голос Рафаэля стал таким слабым, что он не мог крикнуть, чтобы прекратить эту ужасную болтовню. Он с трудом встал с постели и, как привидение, появился на пороге.

– Старый негодяй! – яростно прошипел он. – Ты что же, хочешь быть моим убийцей?

– Что вы, господин маркиз! – простонал верный слуга, вытирая слезы.

– Прочь с глаз моих! – прохрипел Рафаэль.

– Да мы просто жалеем вас, – отступая, старалась оправдаться Маргарета, – от души желаю, чтобы вы жили подольше, как наш дедушка!

– Прочь! – Рафаэль боролся с подступающим приступом кашля. – Вы каждый день роете мне могилу.

Теперь все те, кто сулил ему долгую жизнь в этой хижине, пророчили ему скорую смерть.

В тот же вечер, кинув на стол горсть золотых монет, Рафаэль уехал в Париж.

На другое утро он был уже в своем роскошном особняке. Он приказал Ионафану жарче натопить камин – его знобило. Рафаэль оглядел кабинет. Персидские мягкие ковры, старинные гобелены, картина Буше. С каким удовольствием он вместе с Эмилем еще недавно покупал эти прекрасные вещи, украшая стены своего дома. Шагреневая кожа почти не реагировала на эти покупки, была снисходительна к его расточительности.

Ионафан принес ему целую пачку писем. Все они были от Полины. Он вскрыл одно из них и прочитал: «Ты уехал! Уехал от своей Полины. Никто не может мне сказать, где ты. А ведь я бы поехала за тобой на край света и была бы счастлива».

Он равнодушно взял письма и бросил их в пылающий камин. Огонь охватил их, пламя поднялось и загудело. Бумага сворачивалась и чернела. И все-таки там можно было разобрать отдельные слова: «Рафаэль… озябшая, несчастная, я сидела у твоей двери… ждала… неужели ты больше меня не… но моя любовь не гаснет… вечная любовь… умереть».

От этих прочитанных им слов неизгладимая любовь вспыхнула в его сердце. Он схватил щипцы и выхватил из огня то, что еще можно было спасти. Любовью веяло от каждой полусожженной страницы.

– Сходи за господином Орасом, – приказал он Ионафану.

Врач застал Рафаэля в постели, но смотрел спокойно и даже весело, не показав, что вид Рафаэля привел его в ужас.

– Дорогой друг, – сказал ему Рафаэль, – можете ли вы приготовить мне такое особое питье, с небольшой дозой снотворного? Чтобы я все время находился в сонном состоянии.

– Это несложно, я приготовлю его для вас, – ответил доктор Орас, – но все-таки вам придется вставать, чтобы поесть.

– Достаточно одного часа, – прервал его Рафаэль, – спать – это все-таки жить… – прошептал он.