Франкенштейн. Мертвая армия (СИ)

«Покойся с миром», — хотел произнести Ларсенис. Но не смог сказать это человеку, который убил столько советских солдат и столько своих же людей, мусульман, превратив их в мертвых воинов, который мучил животных и людей, и отправлял их на смерть во имя призрачных, ложных идей. Виктор собирался исполнить то, что обещал Мохтату, но вовсе не был уверен, что тот займет место в раю.

Во всяком случае, Виктор не хотел бы попасть в такой рай.

Вигго приставил кончик ножа к месту на груди, где только что находился шелкопряд, и вогнал лезвие между ребрами до упора. Сердце лопнуло. Мохтот-шо, великий и страшный колдун, дернулся и умер. Как самый обычный человек.

Виктор выдернул нож и вытер его о штанину мертвеца. Потом спешно спрятал добытую вещицу в наружный карман штанов над лодыжкой — как можно дальше от головы, от сердца. Глаза Мохтата медленно теряли разноцветность, становились мертвенно-черными. Вик закрыл его веки рукой. Оглянулся — вертолеты приземлялись, взметая с земли бурые вихри. Вигго снял с руки шаха большой золотой перстень с затейливой арабской вязью. Отошел на три метра и подобрал подходящий труп душмана — с длинной бородой и лицом, посеченным осколками. Наклонился и одним махом оттяпал большую часть его левого уха. Затер свежий надрез землей. Взял ухо и закинул как можно дальше в кусты. За ухом полетел нож. Затем Вик надел перстень на палец «духу». Дело было сделано.

Вигго Ларсенис добыл то, о чем просил его умиравший. Он прошел ради этого через огонь, воду и реки крови. Но не чувствовал ни радости, ни удовлетворения, ни даже усталости. Только пустоту в душе, мертвую и бездонную.

От вертолета к нему спешила группа военных в форме-афганке без погон. Вел ее капитан Дауров. Среди прочих выделялся крепкий мужчина с лицом, словно высеченным из алебастра. Бледнокожий, единственный не загоревший до черноты. «Скорее, он не из Кабула, а из Москвы, — подумал Вик. — Великий воин, человек без сердца». Наверное, этого человека следовало бояться. Но Вигго не боялся. Он не боялся уже ничего.

— Смир-рна! — рявкнул Дауров. Виктор сдвинул ноги и слегка выпрямил ноющую поясницу. — Товарищ советник, это старший лейтенант медслужбы Ларсенис. Ему поручено опознать полевого командира Мохтат-шаха.

— Ну и как, сынок, опознал? — негромко спросил человек без сердца.

— Так точно, — ровным голосом доложил Ларсенис. — Вот он. — И показал на бородача. — Без уха, перстень на руке. Все согласно показаниям захваченного пленного.

— Нет, это не Мохтот-шо, — устало сказал товарищ советник. — Не он. Дешевая подделка.

— Значит, сейчас найдем Мохтата! — бодро доложил Дауров. — Вон их тут сколько! Найдем настоящего!

— Нет, не найдете. — Советник качнул головой. — И не будете искать, не ваша это работа. Займитесь своим делом, капитан. Грузите раненых, отправляйте борта. Все свободны.

И Ларсенис поплелся отправлять раненых. Свободным он не чувствовал себя нисколько.

* * *

Виктор мог полагать, что человек без сердца раскусит его с первого щелчка. Большой советник из Москвы, охотящийся за шахом и, очевидно, его амулетом, должен был даже не опознать, а учуять, где настоящий Мохтот-шо, а где ложный. Он опытнее Ларсениса в сто раз, от него веяло нечеловеческой силой и готовностью раздавить в лепешку всех на своем пути. И в то же время Вик полагал, что все пройдет гладко, надеялся на это и даже был в этом уверен. Потому что предстояло разобраться, для чего всем так нужен этот кровавый шелкопряд. И Ларсенис разберется. Сам.

Пока же дело шло обычным образом: ординатор Ларсенис вернулся в расположение роты едва живой, умирая от усталости. В полусне он передал раненых начальнику отделения, добрел до своего щитового домика и, не раздеваясь, рухнул на койку.

И приснился ему сон. Виктор увидел реку — неширокую, шагов двадцать от берега до берега. Узкую, если шагать размашисто. И невероятно тяжелую, если забрести в нее хоть на шаг. В реке текла не вода, а разбавленная алая кровь. Дно реки было покрыто остриями мечей — некоторые ржавые и покосившиеся, а многие совсем новые, заточенные и блестящие маслом. На другом берегу стояла и ждала Вика женщина. Половина лица ее была идеальна, словно выточена из мрамора по канону античных статуй. А вторая половина лица была прозрачна, стеклянна, и открывала все мышцы, сухожильные каналы, лимфоузлы и вены. Девушка-женщина ждала Виктора, ждала его давно и манила пальцем к себе.

На Викторе были ботинки из тяжелой воловьей кожи, в подошвах сбитые в три слоя медными заклепками. Поэтому Вигго перешел реку так, что мечи всего лишь четырежды проткнули его ноги насквозь.

И та ведьмачка, что ждала его на супротивном берегу, поцеловала его жадно, во весь свой сладкий рот. И имя было ей Хелл.

Она убила и высосала Вика так быстро, что он даже не успел встрепенуться и позвать на помощь. А то бы набежали казаки и вертолетчики и зарубили Хелл шашками, саблями и лопастями, оторванными от вертолетов.

Господи, какими дурацкими бывают сны... Особенно среди войны.

* * *