Франкенштейн: Мёртвый город

Если Слепок Боза не врал, то бабушка ошибалась. Прежде она не ошибалась ни по одному поводу. Ни по одному чёртову поводу. Возможность того, что бабушка могла ошибаться даже по одному поводу, была настолько беспокоящей, что Намми решил больше никогда об этом не думать.

– Франкенштейн? Ты думаешь, я дурак? – спросил мистер Лисс, но его голос не был сердитым, просто любопытным.

– Нет. Ты спросил. Я тебе сказал. Это правда.

– Ты сказал, что ты покорный раб. Ты был создан таким образом. Почему ты должен предавать его?

– Сейчас я сломан, – сказал Слепок Боза. – Когда я увидел то, что увидел Бозмен в момент между, что-то во мне сломалось. Я как машина, в которой с двигателем всё в порядке, но передачи больше не переключаются. Пожалуйста, убейте меня. Пожалуйста, сделайте это.

Пианист всё ещё не поднял взгляд от клавишей, и мистер Лисс смотрел на те плывущие руки, как будто они его заколдовали так же сильно, как загипнотизировали Намми.

Мелодия плавно изменилась и стала ещё печальнее, чем первая. Бабушка говорила, что великие композиторы могли построить из мелодии особняки, особняки настолько реальные, что ты мог увидеть в своём воображении комнаты. Намми мог увидеть комнату, которая была этой песней. Это было большое пустое место без мебели, а стены были тускло-серыми, и окна были серыми, потому что они были с видом в никуда.

– Франкенштейн, – сказал мистер Лисс. – Если люди из других миров, то почему бы и не он. Но я не убью тебя. Не знаю, почему. Это кажется неправильным.

Неожиданно старик опустил ружьё.

Намми с тревогой напомнил ему:

– Сэр, он убил Боза. Он убьёт нас. Он монстр.

– Он был, – сказал мистер Лисс. – Теперь он просто то, что есть. Он увидел слишком многое глазами Бозмена… по ту сторону. Это прикончило его. Я просто чертовски счастлив, что не видел этого. Во всяком случае, он сел за пианино. Если бы это увидел я, что бы там ни было, я, возможно, лежал бы на полу, просто лепетал, как ребёнок и сосал пальцы ног. Пошли, Пичез, давай найдём этот снегоход.

Старик отвернулся от пианино и пересёк комнату по направлению к коридору.

Намми вышел из комнаты задом, не спуская глаз со Слепка.

Глава 16

Вечернее ток-шоу Мэйсона Моррелла вертелось вокруг советов по отношениям между мужьями и жёнами, между родителями и их детьми, между супругами и их роднёй, между братьями и сёстрами, между молодыми романтиками, ищущими свою идеальную половинку… Он не был женат, не имел детей, у него не было братьев и сестёр, он сменил шесть женщин за последние восемнадцать месяцев. Но он был успешным ведущим ток-шоу, потому что был чрезвычайно уверен в своих суждениях, мог ловко напугать своих слушателей, когда казался их лучшим другом, мог исключительно хорошо подделать сочувствие, был бесстрашным ведущим, который мог не стесняться обсуждать любую тему, не имело значения, насколько возмутительную, и у него был баритон, одновременно и мужественный, и бархатистый.

Мэйсон был обманщиком, но приятным и забавным обманщиком, вещающим ещё на пяти станциях в Монтане и Вайоминге, и наверняка был одним из тех талантов, которых Сэмми Чакраберти мог встроить в национальную объединённую денежную машину. Поэтому реакция ведущего ток-шоу на выпотрошенного репликанта на полу и на исчезновение Девкалиона была для Сэмми крайне пугающей не только потому что их выживание может зависеть от объединённого фронта против надвигающейся атаки на здание, но также потому что потеря Мэйсона может нанести негативный удар по его планам стать владельцем KBOW к двадцати девяти годам.

В тот момент, когда татуированный великан исчез, чтобы разделаться с бандой каких-то рождённых в лаборатории монстров, позвонивших в дверной звонок, Мэйсон потерял всю свою фирменную уверенность и смелость. Голосом, который поднялся на две октавы, он сказал:

– Я не собираюсь умирать загнанной в угол крысой в этой шумной местной радиостудии паршивого городишка.

На первом же шаге, он наступил во что-то блёклое, вытекшее из внутренностей существа, которое выглядело как Уоррен Снайдер, и это вызвало в нём почти девчачий крик ужаса. С отвращением вычищая ботинок о ковёр, Мэйсон прошаркал через комнату, прошёл через открытую дверь в коридор и повернул налево, прочь от кабины вещания.

Ральф Неттлз сказал:

– Он собирается открыть парадную дверь. Он может нас всех убить. – И Бёрт Когборн, из которого испарилась его обычная лёгкость продавца рекламы, только охнул в ответ.

Сэмми Чакраберти начал мысленно переходить к слову «фронт». Он вышел в холл вовремя, чтобы увидеть, что Мэйсон открывает дверь в приёмную комнату. Он выкрикнул:

– Мэйсон, нет! – но ведущий ток-шоу продолжал движение.