Франклин Делано Рузвельт

Пятнадцатого января Гопкинс произнес свое наиболее известное высказывание на обеде в Глазго в довольно тесном кругу (вероятно, человек тридцать). Находясь под впечатлением событий того дня и, вероятно, оказанного гостеприимства, он процитировал слова из Книги Руфи, говоря об англо-американских отношениях: «Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом». И добавил: «До самого конца». На глаза Черчилля навернулись слезы, впрочем, их всегда было достаточно легко вызвать, но в этом случае – обоснованно. Для него этот момент был таким же решающим, как и новости из Перл-Харбор с последующим вынужденным вступлением в войну США.

Тем не менее, при безнадежных обстоятельствах начала 1941 года Великобритания не смогла бы выжить благодаря одной лишь Книге Руфи, потому Рузвельту пришлось предпринять определенные действия в поддержание эмоциональных слов Гопкинса. Таким действием стало принятие Закона о ленд-лизе. В середине февраля Рузвельт провел его через Палату: 260 конгрессменов проголосовали «за», 160 – «против»; в середине марта ленд-лиз одобрили в Сенате. Что еще важнее, Соединенные Штаты взяли на себя ответственность за западную половину Атлантики. Девятого апреля США получили право создавать базы в Гренландии, а через два дня Рузвельт заявил, что он расширяет границы территории, которую будет патрулировать флот США на полпути между крайней западной точкой Африки и крайней восточной точкой Бразилии. Такой была непосредственная и предсказуемая реакция на крайнюю беспомощность Великобритании тех времен, когда действия немецких подводных лодок служили серьезным препятствием в функционировании североатлантических водных путей. Ленд-лиз не представлял бы ценности, если бы материальная составляющая, сколько бы за нее ни платили, не могла быть получена иначе, кроме как ценой неприемлемых потерь в море. Это также означало, что Черчилль мог утешать себя мыслью о том, что такие потери помогли осуществить его идею фикс о вступлении США в войну. Действительно, события, произошедшие в течение восьми месяцев между этим периодом и нападением на Перл-Харбор, несмотря на желание Гитлера не провоцировать Америку, приблизили США к вступлению в войну. Если бы не существовало проблемы Японии, сложно представить, сколько времени понадобилось бы осторожному Рузвельту, несмотря на его воинственность в 1914–17 гг., чтобы последовать примеру Вудро Вильсона и начать войну за Атлантику. Его обязательства по обороне судоходных путей усилились после принятого в июле 1940 года решения ввести вместо английских войск американские войска в Исландию. Очевидно, что ФДР очень хотел помочь Великобритании, но опасался идти впереди общественного мнения и мнения Конгресса.

Шаги, предпринятые американцами в какой-то степени стали компенсацией за неудачи в Европе. В начале апреля 1941 года немцы напали на Югославию и Грецию. Через неделю агрессоры были в Белграде. Через две недели Греция была разгромлена и вынуждена капитулировать. В это время на территории Югославии и Греции находились британские войска в количестве 55 тысяч человек. Британцам отрезали путь отступления в Египет, многие из них погибли. Греки и британцы отступили на остров Крит, против которого немцы провели блестящую воздушно-десантную операцию. Крит держал оборону до начала июня, но вынужденная эвакуация, увековеченная в одном из томов трилогии о войне « Офицеры и джентльмены » Ивлина Во, добавила в копилку Британии еще одно поражение. В то время ходила беспощадная шутка о том, что в военной науке британцы только в одном превосходили Германию – в искусстве отступать, поскольку намного чаще практиковали отступление. Если не считать бои за Великобританию, немцы, очевидно, все еще выигрывали эту войну.

Тем не менее, Рузвельт продолжал свою политику в надежде, что события продвинут США в сторону усиления политики вмешательства. 25 апреля на заседании Кабинета он сообщил всем недовольным, что расширение зоны патрулирования Атлантики было «шагом вперед». Стимсон ответил: «Что ж, я надеюсь, вы продолжите шагать, господин Президент. Шагайте», – остроумная реплика, которая вызвала смех и одобрение за круглым столом. Несколько членов Кабинета отметили, что они никогда еще не слышали, чтобы с президентом говорили таким тоном в его собственном Кабинете министров. Обычно, будь то заседание Кабинета или пресс-конференция, президент произносил шутки, на которые аудитория реагировала льстивым смехом. То, что в этот раз ситуация была кардинально противоположной, отображает недостатки назначения республиканца, пожилого человека, которому было нечего терять, в котором нуждались больше, чем он сам нуждался в ком-то: всегда очень сильная позиция для номинального подчиненного.