Франклин Рузвельт

Последовала гневная отповедь Сталина, который ссылался на своих информаторов и возмущался, что происходившие события проводились втайне от русских ^{742}. 5 апреля Рузвельт снова писал ему, что в Берне не было никаких политических переговоров, а имели место лишь прощупывающие почву беседы, что сведения о переговорах советский лидер получил, видимо, из германских источников, стремящихся вбить клин между союзниками, и резюмировал: «В интересах наших совместных военных усилий против Германии, которые сейчас открывают блестящую перспективу быстрых успехов в деле распада германских войск, я должен по-прежнему предполагать, что Вы питаете столь же высокое доверие к моей честности и надежности, какое я всегда питал к Вашей честности и надежности». Любопытно, что в этом послании Рузвельт употребил настоящее время, когда речь шла о доверии Сталина, и прошедшее, когда говорил о своем доверии к нему. Таковы были первые порывы того зловещего ветра, который всего лишь через год приведет к началу холодной войны между СССР и западными державами.

В конце концов Рузвельт сделал примирительный жест — предложил предать происшедший инцидент забвению и выразил надежду на то, что в будущем удастся избежать подобных недоразумений. Это письмо было подписано президентом 12 апреля, всего лишь за час или два перед тем, как он потерял сознание… ^{743}

Пока же по поручению Рузвельта в начале 1945 года журналист Джон Картер приступил к составлению подробной картотеки видных нацистов, которая, как полагал президент, будет использована для розыска и наказания военных преступников ^{744}.

Кончина и память

Франклин Рузвельт планировал принять участие в намеченной на 25 апреля учредительной конференции Организации Объединенных Наций в Сан-Франциско и выступить с приветственной речью. В преддверии этой поездки он решил примерно неделю провести в Уорм-Спрингс, чтобы отдохнуть и набраться сил, которые продолжали убывать.

За несколько дней он окреп, улучшились сон и аппетит, изменилось настроение — к Рузвельту стал возвращаться его обычный оптимизм. Но он не спешил уезжать из столь дорогого ему места, находил всякие предлоги, чтобы остаться там еще на какое-то время.

Поступавшие из Европы и Азии новости были оптимистичными. Американцы находились примерно в 90 километрах от Берлина, а с востока, с рубежа реки Одер готовились нанести сокрушительный удар по германской столице мощные соединения советских войск. Флот и морская пехота США продвигались к Японским островам, приближая военные действия к территории неприятеля.

Франклину было радостно, что с ним находилась его давняя подруга Люси Мёрсер-Рутерфёрд. Любовные отношения с ней в течение многих лет были тайными — Франклин не хотел выставлять их напоказ и по политическим соображениям, и потому, что дал слово Элеоноре не встречаться с ее бывшей подругой и секретаршей. Но позже, когда интимных отношений между супругами уже не было и они остались только ближайшими друзьями, Элеонора стала сквозь пальцы смотреть на нарушение этого обещания. Люси, возобновившая посещения Белого дома, теперь впервые отправилась с Франклином на отдых.

В Уорм-Спрингс продолжилась работа, хотя и не столь напряженная, как в Вашингтоне. Рузвельт готовился к нескольким ответственным выступлениям, которые ему предстояли в скором времени. 13 апреля, в день рождения третьего президента США Томаса Джефферсона, он должен был выступить по радио. Эта речь стала последним документом, продиктованным Рузвельтом и исправленным его рукой. «Было бы недостаточно нанести поражение нашим врагам, — говорилось в тексте. — Мы должны идти дальше и сделать всё возможное, чтобы победить сомнения и страхи, невежество и жадность, которые привели ко всему этому ужасу». Завершалась речь словами: «Единственным препятствием для приближения завтрашнего дня будут только наши сомнения относительно дня нынешнего. Пойдемте же вперед во всеоружии силы и активной веры» ^{745}.

Рузвельт собирался покинуть Уорм-Спрингс 18 апреля, один день побыть в Вашингтоне, а затем отправиться в Сан-Франциско на учредительную конференцию ООН. Но этим планам уже не суждено было сбыться.

Одиннадцатого апреля президент чувствовал себя бодро. Он продиктовал новые фрагменты речи, посвященной памяти Джефферсона, вместе с Люси совершил прогулку в горы, а вечером принял министра финансов Г. Моргентау Наутро он пожаловался доктору Бруэну на слабую головную боль, но в общем чувствовал себя неплохо.

* * *