Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)

«Единый мир» мгновенно стал бестселлером: миллион экземпляров распродано за восемь недель. Главный и наиболее оригинальный постулат книги Уилки: «...в ходе войны Объединенные Нации должны выработать механизмы для взаимодействия после сражений»; альтернатива планированию, увязывающему военную и послевоенную ситуации, — «перемещение от одной целесообразности к другой при одновременном сеянии семян будущих конфликтов — расовых, религиозных, политических, — и не только среди народов, которые мы стремимся освободить, но и среди самих Объединенных Наций». Эту точку зрения, столь критичную в отношении общего подхода Рузвельта к этой проблеме, Уилки вынес на публичное обсуждение по всей стране.

В эти дни раздавалось и множество других разнообразных голосов. Томас Манн предостерегал против политических антагонизмов между Востоком и Западом, выступал за «американизацию мира в определенном фундаментальном моральном смысле» и настаивал, чтобы его родная Германия прошла сквозь тяжелые десятилетия страданий и искупления. Норман Томас предостерегал против мира, основанного на мести. Бертран Рассел призвал к созданию международного правительства, располагающего достаточными силами для победы в любой возможной войне в будущем. Председатель Конгресса производственных профсоюзов Филипп Мари предложил создать всемирную федерацию, порядок в которой поддерживался бы международными полицейскими силами. Уильям Л. Ширер сомневался в необходимости таких полицейских сил — он считал ключевой проблемой решение германского вопроса. Макс Лернер прогнозировал, что Соединенные Штаты будут сотрудничать с Россией, несмотря на многие препятствия, и предостерегал против излишнего догматизма в отношении СССР. У полковника Маккормика тоже имелся свой план — присоединить к Соединенным Штатам в качестве отдельных штатов Шотландию, Уэльс и британские доминионы.

А что же Рузвельт? С течением войны он стал более откровенным в отношении своих послевоенных целей и идеалов. У него сложилось определенное мнение о необходимости переходного периода после войны: мир в это время поддерживается державами-победительницами; «Большая четверка» выступает в качестве шерифа; постепенно займет свое место подлинная всемирная организация — преемница Лиги Наций. Однако президент имел смутное представление о конкретных особенностях этого процесса. В ходе войны во время выступления в конгрессе с обращением к нации он говорил: «...мы должны сосредоточиться на больших задачах и не ввязываться в дебаты о методах и подробностях».

Нежелание президента вдаваться в конкретную суть послевоенной системы безопасности отчасти связано со старой его неприязнью к решениям и обязательствам, не вынужденным обстоятельствами. Частично это связано с разногласиями между его советниками. Обеспокоенный изоляционистскими настроениями, Халл призывал Рузвельта утихомирить Уоллиса и других представителей администрации, которые проявляют «евангелистский» подход к вопросам послевоенного устройства мира. Веллес считал, что проблему следует вынести на обсуждение администрации. Гопкинс добивался, чтобы президент действовал быстрее. Рузвельта, конечно, радовало, что люди, далекие от администрации, добиваются от Белого дома ясности в вопросах послевоенного устройства мира.

Основная причина медлительности Рузвельта в определении четкой позиции по этим вопросам, видимо, лежала скорее в сфере интеллекта, чем политики. Более четверти века ему неоднократно приходилось сталкиваться с проблемой формирования всемирной организации и анализировать эту проблему почти со всех точек зрения, доступных глобально мыслящему политику. Он энергично поддерживал создание Лиги Наций как сотрудник администрации Вильсона и как кандидат в вице-президенты, хотя в его аргументах на этот счет больше прагматизма, в то время как у Вильсона — морализаторства. Рузвельт относился в 20-х годах к Лиге довольно прохладно и под влиянием борьбы за выдвижение кандидатом в президенты в 1932 году почти игнорировал ее. Став президентом, он сотрудничал с учреждениями Лиги и способствовал участию Соединенных Штатов во Всемирном суде. Но по мере того как в середине 30-х годов росло его разочарование Лигой, он более склонялся к организации системы безопасности в рамках международных отношений как модели всемирного устройства; угождал нейтралистским настроениям. В 1937 году он предложил идею своеобразного карантина для агрессивных государств, но затем постепенно оставил ее, очевидно, из-за того, что она не встретила поддержки. В предвоенные месяцы вынашивал идею англо-американской опеки мира, но позднее включил в предполагаемые международные силы обеспечения порядка Россию и Китай. Некоторые почти не проводили различия в 1943 году между планом Рузвельта по обеспечению миропорядка силами «Большой четверки» и новым Священным союзом. Но, поддерживая какое-то подобие новой лиги, пусть даже аморфной, он совершил с 1918 года полный круг эволюции взглядов на всемирную организацию.