Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль

Это была конкретная, в традиционном американском понимании, почти революционная утопия ответственности правительства в Вашингтоне за социальное положение всех слоев населения, которая гарантировала «аристократу» из состоятельного дома поддержку масс, лояльность маленького человека и успехи на выборах. Этим видением — ответом на Великую депрессию — и массированной политикой вмешательства государства почти во все сферы общества Рузвельт подал надежду нации, потерявшей мужество, уверенность и ориентацию. США совершили при его президентстве социально-политическое вхождение в двадцатое столетие. Рузвельт внес коренные изменения в сознание людей. По меньшей мере, с тридцатых годов принцип социального государства и право каждого американца за приличный уровень жизни стали составной частью американских будней. Рузвельт придал президентскому посту и правительству в Вашингтоне новый вес. Профсоюзы и сельское хозяйство встали на ноги и превратились в противовес предпринимательскому миру.

С другой стороны, правдой является и то, что «Новый курс» хотя и уменьшил безработицу и нужду, но не смог их устранить, а социально-политические законы не вышли за рамки скромных начинаний. Неоспоримо и то, что неорганизованные группы населения и социально-декларированное меньшинство остались за пределами «Нового курса», они не изменили существенно структуру своего состояния и доходов, а монополия и концерны хоть и утратили свое влияние, но не свою величину. Никто не знал границ «Нового курса» лучше, чем сам Рузвельт, это он во время второго срока своего пребывания на посту президента объявил борьбу с бедностью трети своей нации.

Установить недостатки «Нового курса» не означает сделать Рузвельту упрек. Его неуспехи связаны меньше с ним, чем с непреодолимыми барьерами, которые политическая система США ставит также и президенту, обладающему сильнейшей способностью к руководству. Его две тяжелейшие внутриполитические неудачи — конфликт с Верховным федеральным судом и попытка чистки собственной партии — тому яркие примеры. Обе попытки, которые, по мнению Рузвельта, должны были дать гарантию «Новому курсу» и дальше претворять свои замыслы, рухнули, так как он переоценил возможность проведения своих идей и президентскую власть.

Однозначны и неограниченны были его мирные планы во время войны. Ни Объединенные Нации, ни их властно-политическая основа, ни сотрудничество «четырех мировых жандармов» не стали определяющими факторами послевоенной критики. Не прошло и двух лет после смерти Рузвельта, как его последователь Гарри Трумэн дал согласие свободным народам мира на американскую поддержку против советской угрозы. Не позднее 1950 года «холодная война» привела к полному повороту американской «демонологии»: из злых немцев, добрых русских, злых японцев и добрых китайцев второй мировой войны появились хорошие западные немцы, злые русские, хорошие японцы и злые китайцы «холодной войны». Для оглядывающегося назад наблюдателя иллюзорность рузвельтов-ского построения мира налицо. На какой основе могла бы развиваться мирная кооперация с Советским Союзом в связи с выпадением единственной скрепки Большой коалиции, а именно общего врага, ввиду возникшего в центре Европы вакуума власти в результате краха Германии, ввиду двух великих держав с антагонистическими ценностными, общественными и государственными системами, политики которых имели иную картину прошлого и будущего, наконец, ввиду совершенно различных исходных экономических позиций обоих государств еще не существующего равновесия страха?

Однозначно негативная оценка, даваемая с позиций нынешнего времени, может оказаться односторонней. Ибо, рассуждая о прошлом, нужно представить себе и вероятное будущее тех, кого уже нет в живых. Нужно учесть давление, под которым они находились, реконструировать их возможности для принятия решений и попытаться понять их надежды, стремления и страсти.

Если посмотреть с точки зрения современных перспектив, го надежды и иллюзии Рузвельта следовали безальтернативному принуждению к кооперации с Советским Союзом. «Иллюзия и необходимость» (Джон Л. Снелл) диктовали его мысли и поступки. С его точки зрения, США без объединения с Советским Союзом не могли бы победить войну ни в Европе, ни в Азии. Америке нужны были союзники, чтобы защитить свой статус мировой державы против агрессоров. Отсюда снова с неизбежной последовательностью вытекает, что мощь и влияние Советского Союза после общей победы станут несравненно больше, чем в 1939 году. Никто не мог воспрепятствовать тому, что победа во второй мировой войне сделает из Советского Союза евроазиатскую державу, в результате чего мир во всем мире после самой смертоносной войны в истории будет зависеть от сотрудничества с Советским Союзом. Эта логика силы была неизбежна, что и было признано Рузвельтом и Черчиллем со всей ясностью. Но в начале этой причинной цепочки стоял Гитлер. Не Рузвельт и Черчилль, а Гитлер привел Красную Армию к Эльбе.