Франклин Рузвельт

Чуть забегая вперед отмечу мнение Р. Тагвелла, относящееся к поведению Рузвельта уже в качестве действующего президента, но вполне применимое и ко времени формирования его кабинета: «Ни один президент не имел более тонкого понимания сложной механики отношений между людьми. Он всматривался в то, как его подчиненные вели свои игры, останавливал их в случае необходимости, помогал, когда это было надо, наказывал невниманием и вознаграждал, делился с ними своими самыми потайными мыслями. Каждый член администрации был в курсе, что Гарольд Икес, Генри Уоллес или Джесс Джонс[21] приглашены к обеду с президентом, и думал, как это отразится на его интересах»^{277}.

Еще до вступления на президентский пост Рузвельт пережил сильный стресс. 4 февраля он отправился в десятидневное морское путешествие на яхте своего хорошего знакомого Уинсента Астора. 15 февраля, по прибытии в Майами, штат Флорида, избранный президент выступил в городском парке перед 20 тысячами жителей города и окрестностей. На эту встречу приехал и мэр Чикаго Антон Сермак, который на партийном съезде выступал против Рузвельта, а теперь пытался наладить с ним отношения.

Как раз в тот момент, когда Франклин завершил свою речь, в него пять раз выстрелили из пистолета. Стрелявший — анархист, итальянец по происхождению, рабочий-каменщик Джузеппе Зангара, к счастью, целиться не умел. Ни одна пуля не задела президента, но Сермак случайно был смертельно ранен и скончался через две недели[22]. Арестованный на месте преступления Зангара заявил, что с детских лет мечтал убить какого-нибудь короля или президента.

Следствие полагало, что убийца был членом какой-то организованной группы, но найти доказательств не смогло. Он был приговорен к восьмидесяти годам тюремного заключения. Сам же Рузвельт во время покушения проявил завидные мужество и выдержку: по крайней мере внешне не выказал никакого волнения и спокойно попрощался с присутствовавшими на собрании^{278}. Раймонд Моли писал, что спокойствие Рузвельта во время покушения было самым ярким впечатлением за всю его жизнь^{279}.

Вступление в должность и банковские выходные

Четвертого марта 1933 года состоялась инаугурация — торжественное введение Рузвельта в должность президента. Она происходила в Вашингтоне на террасе Капитолия — здания, в котором заседает конгресс. Под Капитолийским холмом находится огромное свободное пространство, именуемое столичным Моллом (одно из значений этого слова — обширное тенистое пространство для прогулок). В наши дни по обе стороны от Молла размещены прекрасные здания Национальной картинной галереи, Исторического музея, Музея естественной истории, Музея авиации и космонавтики, Музея американских индейцев и др.

Около одиннадцати часов утра Рузвельт появился перед Белым домом. Ему навстречу вышел Гувер, и они вместе отправились к Капитолию в автомобиле с конным эскортом. Гувер вошел в президентские апартаменты, где демонстративно подписал несколько законов, принятых за последнее время конгрессом. Рузвельт посетил инаугурацию вице-президента Гарнера, а затем ожидал своего часа в помещении сенатского комитета по военным делам.

Вслед за этим оба президента, старый и новый, вышли для заключительной церемонии на открытом воздухе. Положив правую руку на старую семейную библию, вступающий на президентский пост повторил за председателем Верховного суда Чарлзом Хьюзом: «Я, Франклин Делано Рузвельт, торжественно клянусь, что буду добросовестно исполнять обязанности президента Соединенных Штатов и буду в полную меру моих сил поддерживать, ограждать и защищать Конституцию Соединенных Штатов, и да поможет мне Бог».

Принеся клятву верности народу Соединенных Штатов, новый президент, опираясь на руку сына Джеймса, подошел к трибуне и произнес небольшую речь, которая должна была внушить тысячам людей, присутствовавшим на церемонии, и миллионам радиослушателей надежду на лучшее. Вначале в речи чувствовалась напряженность, но постепенно появлялась свойственная Рузвельту свобода поведения. «Наша страна требует действий, действий немедленных… Наша великая нация выстоит в этом испытании так же, как она выносила прежние, оживет и добьется процветания… Единственное, чего мы должны бояться, — это самого страха, не имеющего имени, бессмысленного и безотчетного, который парализует силы, необходимые для перехода в наступление». Рузвельт заявил, что немедленно попросит конгресс предоставить ему необходимые полномочия для борьбы с невзгодами, обрушившимися на Америку, причем полномочия такого уровня, как если бы на страну напал внешний враг^{280}. Мысли, высказанные Рузвельтом, были не столь уж оригинальными, но последствия его речи оказались глубокими и разносторонними.