Франклин Рузвельт

На наступательном этапе войны американский президент был столь же заинтересован в советском союзнике, как и в первые годы противостояния СССР и гитлеровской Германии, когда Красная армия отвлекала на себя основные силы вермахта.

* * *

В этих условиях вопрос о встрече «большой тройки» начал переходить в практическую плоскость.

С 17 по 24 августа 1943 года в канадском Квебеке состоялась очередная встреча Рузвельта и Черчилля, в которой участвовали также начальники штабов вооруженных сил обеих стран. Перед этим Черчилль побывал в Гайд-Парке, где убеждал Рузвельта в необходимости развивать успех на юге Европейского континента, который, по его мнению, должен был подготовить благоприятные условия для высадки в Северной Франции.

Соглашаясь с тем, что после занятия Сицилии (в разгар конференции поступило сообщение, что американский генерал Джордж Паттон занял Мессину, главный город острова) необходимо будет осуществить высадку в Италии, Рузвельт прислушивался к мнению американских военных, прежде всего Маршалла, убежденных, что наилучшим средством приблизить сроки окончания войны в Европе является хорошо спланированная и подготовленная операция в Северной Франции.

Заключительный доклад Объединенного комитета начальников штабов, одобренный конференцией, предусматривал проведение воздушных налетов на Германию; операцию «Оверлорд» — как сказано в докладе, «главное американо-английское наступление на суше и в воздухе против европейских держав оси» (ее начало было назначено на 1 мая 1944 года); военные действия в Италии; высадку на континент при чрезвычайных обстоятельствах (операция «Ранкин»); ограниченные действия на Балканах, главным образом в поддержку партизанских акций.

Некоторые разногласия возникли при обсуждении планов военных действий против Японии. Черчилль выразил желание, чтобы Великобритания приняла более активное участие в операциях, в частности в высадке десантов в Голландской Ост-Индии. Рузвельт дружески, но твердо отклонил это предложение, надеясь расширить американский контроль этого региона.

Девятнадцатого августа было подписано секретное соглашение о сотрудничестве в создании атомной бомбы, причем США сохраняли за собой ведущие позиции в научных исследованиях и производстве нового оружия^{622}.

В Квебеке Рузвельт выступил с предложением о создании послевоенной международной организации и даже представил соответствующий проект, в котором говорилось об ответственности четырех великих держав за сохранение мира. Между прочим, президент пользовался аргументацией своего бывшего соперника по предвыборной борьбе У. Уилки, недавно выпустившего небольшую книгу «Единый мир»^{623}, в которой республиканец выдвигал свой план международного сотрудничества.

По окончании встречи в Квебеке Черчилль провел еще две недели в Вашингтоне в качестве гостя президента. Во время бесед явственно ощущалось, что британский премьер вынужден был считаться, хотя и очень неохотно, с той реальностью, что по всем военным, экономическим, политическим показателям Америка Рузвельта оказывалась доминирующей силой.

Именно после Квебекской конференции началась подготовка первой встречи «большой тройки». Сразу после возвращения Рузвельта в Вашингтон на пресс-конференции 21 августа ему был задан прямой вопрос о возможности трехсторонней встречи, причем задан в такой форме, что президент должен был либо отвергнуть таковую возможность, либо отмести спекуляции в прессе по этому поводу.

Он избрал второй путь — гневно обрушился на обозревателя Дрю Пирсона, известного своими скандальными обвинениями представителей рузвельтовской администрации, особенно госсекретаря Халла, в том, что они не желают открывать второй фронт, поскольку стремятся обескровить Россию. Рузвельт сказал, что журналист «лжет от начала до конца» и этим ставит под угрозу единство объединившихся наций, вредит собственной нации и вообще он «хронический лжец»^{624}. Таким нетерпимым по отношению к одному из видных представителей пишущей братии Рузвельта видели очень редко. Объяснялось это просто — за публикациями Пирсона следило посольство СССР, и они могли создать впечатление о негативном отношении администрации к восточному союзнику, что в данный момент было особенно невыгодно.