Франклин Рузвельт

Первая встреча со Сталиным состоялась, естественно, сразу после того, как оба лидера оказались в Тегеране. Рузвельт рассказывал начальнику своей охраны Майку Рейли, что знакомство со Сталиным почему-то произвело на него шокирующее впечатление, хотя ничего необыкновенного не произошло. Рузвельт находился в своей спальне, когда ему сообщили о прибытии в посольство Сталина. Президента вывезли в гостиную, а с другой стороны в комнату медленно вошел человек низкого роста, но плотного телосложения, из-за чего он «казался крупным»^{635}.

Несмотря на то, что Рузвельт многое знал о Сталине-диктаторе, беспощадно расправлявшемся не только с любой оппозицией, но и с малейшим неподчинением его воле, он стремился отыскать в советском лидере позитивные черты, уговаривая себя, что их можно обнаружить. Без этого ему трудно было бы вести откровенные переговоры. Сталин же умел весьма ловко одурачивать своих партнеров. При этом во время Великой Отечественной войны личные интересы Сталина и жизненные интересы страны объективно совпали: безусловной главной целью был разгром германского агрессора и его союзников.

Сталин как личность произвел глубокое впечатление на Рузвельта. Тот поделился с сыном впечатлением: «Он казался очень уверенным в себе»^{636}. Еще большее впечатление советский лидер оказал на самого Эллиота, молодого человека, не очень разбиравшегося в его игре: «Он весьма приветливо поздоровался со мной и так весело взглянул на меня, что и мне захотелось улыбнуться… Слушая спокойную речь Сталина, наблюдая его быструю, ослепительную улыбку, я ощущал решимость, которая заключена в самом его имени: Сталь»^{637}.

Можно полагать, что в определенной степени настроения сына передались отцу — Сталин-актер отыграл свою роль успешно.

В первой же продолжительной беседе Рузвельт попытался найти такую главную тему, которая зафиксировала бы определенную общность интересов обеих стран, даже вопреки позиции третьего участника переговоров. Он заговорил о том, что европейские нации после войны потеряют мандат владычества над колониальной периферией мира, обратив, в частности, внимание на необходимость вывести Индокитай из-под господства Франции и провести глубокие реформы в Индии. По поводу последних он даже высказался — разумеется, лицемерно — за введение чего-то «вроде советской системы».

Сталин, видимо распознав неискренность собеседника, резонно возразил, что это означало бы революцию. Согласно оценке госсекретаря Халла, которого Рузвельт не взял с собой на Тегеранскую конференцию, «президент надеялся, что благодаря личной встрече со Сталиным он сможет решить все проблемы, которые существовали между Россией, с одной стороны, и, по сути дела, всеми остальными объединенными нациями, с другой»^{638}.

Официальные заседания проходили в обширном зале советского посольства под председательством Рузвельта, а параллельно с ними участники конференции встречались попарно.

Через много лет, когда уже был раскритикован культ личности Сталина, а психологи-политологи из ЦК КПСС и КГБ стали готовить общественное мнение к реабилитации «вождя и учителя», скорее всего из недр этих малопочтенных организаций был выплеснут в народ анекдот, который, наряду с другими, должен был убедить население СССР в мудрости, остроумии, да и величии Сталина. Якобы перед первым заседанием в Тегеране Черчилль по договоренности с Рузвельтом в присутствии Сталина произнес: «Мне сегодня приснился удивительный сон, что я стал властелином мира». Рузвельт тотчас прореагировал: «Мне тоже приснился поразительный сон, что я стал властелином вселенной». После паузы Сталин сказал: «И мне, господа, приснился сон: я не утвердил ни вас, мистер президент, ни вас, мистер премьер-министр».

Поэт Ю. Кузнецов в 1978 году даже посвятил этому «эпизоду» стихотворение, завершавшееся словами:

Раздумьем Сталин не смутился,
Неспешно трубку раскурил: —
Мне тоже сон сегодня снился —
Я никого не утвердил!

Этот анекдот, выдаваемый сталинистами, в числе других фикций, за достоверный факт, гуляет и в наши дни. Престарелый В. М. Молотов, которому писатель Ф. Чуев рассказал эту байку[37], был очень доволен: «Подобные разговоры с подковырками имели место на конференциях “Большой тройки”, и Сталин действительно всегда находил выход из, казалось, безвыходного положения»^{639}.

Если же возвратиться к тому, что происходило в действительности, то необходимо подчеркнуть, что конференция протекала в атмосфере сотрудничества и в то же время острых дипломатических схваток, причем медиатором, как правило, выступал Рузвельт. На первом заседании он дал обзор военных действий на фронтах, а затем проинформировал советского союзника о решении США и Великобритании осуществить высадку своих частей в Северной Франции не позже мая 1944 года и даже о присвоении операции кодового наименования «Оверлорд».