Франко

— Сумей избавиться от этого желания, и цель станет более близкой твоему духу. Не видеть тебе суждено, а идти вперед по пути правды и свободы. Хочешь взяться за эту работу?

— Хочу.

— Пойдешь сквозь шипы без колебания?

— Пойду.

— Так ступай же!

И он дал человеку топор...

В предисловии ко второму, значительно расширенному изданию сборника «С вершин и низин», которое вышло в 1893 году, поэт писал:

«Книге этой я оставляю прежнее заглавие, хотя каждый видит, что объем ее почти вчетверо больше, чем в первом издании. Может быть, под прежним флагом не оставит ее и прежнее счастье».

Подводя итоги двадцатилетнего своего поэтического творчества, Франко написал стихотворение «Поэзия». В новом издании сборника он открыл им цикл «Профили и маски».

Человек встречает сотни лиц. Одни из них проходят мимо — и в памяти остаются только их профили. Другие подходят ближе, присматриваешься к ним повнимательней — они оказываются просто масками...

То профиль, то маска — обширное поле! —

Вот все, чем дарит нас убогая доля.

Вот так бы мы жили, убого и хило,

Когда б не поэзии дивная сила.

Людские черты уловив на лету,

Навеки им жизни дает теплоту;

Она беззастенчиво маски срывает И в душах, как в книге, свободно читает...

1Ц

ШШШ ИВОЙ горячей кровью Франко наполнял не только свои поэтические образы. Но и тот ежедневный публицистический, литературно-критический, пропагандистский труд, который он неустанно вершил на протяжении всей своей жизни.

На рубеже восьмидесятых и девяностых годов в связи с быстрым ростом рабочего и социалистического движения буржуазные националисты и шовинисты всех мастей — русские, украинские, польские, еврейские — усиливают свою активность.

Они пытаются отравить сознание масс лозунгами национальной розни и «единения» антагонистических классов внутри каждой нации.

Еще в 1888 году Конисский приехал во Львов, чтобы развивать здесь буржуазно-националистическую деятельность и привлечь на свою сторону наиболее популярных украинских писателей, — «наро-довцы» уже явно потеряли все остатки своего авторитета. Над их изданиями самые широкие круги читателей откровенно смеялись.

Конисский затеял обновить издание захиревшего

журнала «Правда» и вел переговоры о сотрудниче-стве прежде всего с Иваном Франко.

В одном письме Франко передает содержание своей беседы с Конисским. Они выясняли, можно ли найти хоть какие-нибудь точки соприкосновения в их общественно-политической программе.

«Обсуждали мы с ним, — пишет Франко, — политическую программу его «Правды», и я из этого обсуждения вынес очень грустное впечатление.

— В делах внутренних, — говорит Конисский,— нужно без оглядки бить «москвофилов»...

— Между «москвофилами», — говорю я ему,— тоже есть люди честные и искренние, которые делают кое-что для народа.

— Я и сам это знаю, — отвечает он.

— Может быть, — говорю ему, — лучше было бы споры по национальному вопросу оставить в стороне, а на первое место выдвинуть борьбу за реальные интересы народа?

— Да, да, да, это и моя мысль! — заявляет Конисский.— И я ведь тоже ничего другого не хочу! — Вот вам и «договорились» по первому пункту программы!

Второй пункт — отношение к полякам.

— Тут, конечно, федерация! — провозглашает Конисский.

Я прошу его перевести эту абстракцию на конкретный язык.

— Поставим перед поляками, — говорит он, — минимум своих требований: народные школы должны быть украинские, гимназия в Бродах — украинская, Львовский университет — украинский и еще кое-что.

Я говорю:

— Требовать, конечно, можно, но что будет, если поляки не согласятся? А они наверное не согласятся, и ваш минимум покажется им неслыханным максимумом!

На это Конисский не нашел никакого ответа. Я говорю ему:

— Может быть, лучше будет не требовать категорически ничего, пока нет силы взять самим, а первым долгом заняться взаимным познанием да спло-нить демократические элементы, и польские и украинские, для борьбы с помещиками и капиталистами?

— Ну, это же само собою разумеется, — сказал Конисский. — Конечно, с правительством у нас не может быть никакого разговора.

— Как же вы с ним намерены поступить? — спрашиваю. — Проповедовать против него революцию?

— Нет, — говорит.

— Так молчать?

— Тоже нет. Нам, по-видимому, нужно бороться с правительством, но просвещением.

— Как же вы это осуществите, когда правительство вам всякое просвещение задушит в самом зародыше?

— Это верно, — говорит Конисский. — Прямо черт его знает, как быть!

— Так что же? Придется вам либо ставить правительству свои «требования», то есть входить с правительством в переговоры (конечно, бесплодные!)... Либо обратиться к организации интеллигенции и народа для борьбы с правительством на каждом шагу и всеми средствами — мирными и насильственными.

— Ну, конечно! — говорит он. — Организация интеллигенции— это же и моя программа!

Таково было наше «взаимопонимание» в отношении политических принципов!..