Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871

И когда на следующий день, 15 июля, Граммон и Оливье, обращаясь к Сенату и к Законодательному корпусу соответственно, потребовали необходимые военные кредиты, заявила о себе оппозиция, ее голос был услышан. Ветеран Тьер, патриотизм которого, талант политика и военные знания сомнению не подвергались никем и который, выступая против кандидатуры Гогенцоллерна, использовал все свое влияние для поддержки правительства, поднявшись на трибуну вслед за Оливье, и, невзирая на неоднократные прерывания, осудил войну. «Вам хочется, чтобы вся Европа заявила, что, хотя суть конфликта устранена, вы решили пролить реки крови ради проформы?» Лидеры левых поддержали его – Гамбетта, Араго, Гарнье-Паже, Жюль Фавр, однако на правых и центристов речь Тьера впечатления не произвела. Мастодонт от политики Гюйо-Монперу витийствовал: «Пруссия позабыла Францию под Йеной, и мы должны напомнить ей об этом!» Подобные высказывания куда больше пришлись им по душе. Оливье в ответе Тьеру с легким сердцем (d’un coeur leger) взял на себя бремя войны. И тут же поторопился загладить неудачную фразу: «Я имею в виду, с сердцем, не обремененным раскаянием, а уверенным сердцем. Но это высказывание ему напоминали до самого конца его долгой жизни. Комиссия Законодательного корпуса поспешно потребовала у него, а также Граммона и Лебёфа уточнений. Лебёф твердо заверил комиссию, что армия готова. Лучше воевать сейчас, заявил он, сам того не желая повторив Мольтке, чем несколько лет спустя, когда пруссаки усовершенствуют свои винтовки и скопируют картечницы, и еще добавил, пока оппозиция в палатах не успела окончательно развалить армию. Граммон, когда комиссия поинтересовалась его мнением о том, может ли Франция положиться на союзников, ответил замысловато: «Если я заставил комиссию ждать, то потому, что у меня в министерстве иностранных дел были послы Австрии и Италии. Надеюсь, комиссия не будет больше задавать мне вопросы». Палаты были удовлетворены типичной для человека военного грубоватостью Лебёфа, как и характерной для дипломатов изворотливостью Граммона, и подавляющим большинством голосов военные кредиты были приняты. На улицах Парижа толпы людей не скрывали восхищения, а демонстрации, организованные республиканцами, просто потонули в восторженных воплях.

Таким образом, в результате трагического стечения обстоятельств, недальновидности и невежества руководства Франция ввязалась в войну с самой мощной в то время в военном отношении державой в Европе, имея небоеготовую армию и без единого союзника. Представители Австрии и Италии, как и России, Великобритании и государств Южной Германии, заявили, что они не в состоянии поддержать Францию в этой войне. Общественное мнение в Англии, естественно отличавшееся галлофобией и сочувствующее союзнику по Ватерлоо (пруссакам), сильно поколебалось после опубликованного в «Таймс» заявления Бисмарка, в котором он детально изложил идею поглотить Бельгию, которую Наполеон III столь неразумно поддержал в 1866 году. Но Франция оказалась в одиночестве отнюдь не из-за происков Бисмарка[17].

Мобилизация в Германии