Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871

Именно эта врожденная военная ненадежность, а не один лишь фактор Эльзаса и Лотарингии, и сделала наступивший с подписанием Франкфуртского соглашения мир столь хрупким, невзирая на все попытки Бисмарка поддержать его. Европейским державам пришлось избрать путь немедленной милитаризации и все чаще и чаще задумываться, в отличие от новорожденной и успевшей записать себя в победительницы Германской империи. Поколению, на глазах которого слабая, разоренная бесконечными междоусобицами страна превратилась в мощную державу исключительно благодаря своей военной мощи, легко было определить приоритеты и осознать, что именно военная мощь должна стать главенствующим фактором самосохранения нации, а каста военных, впоследствии, – главенствовать в обществе. Было слишком легко оставить без внимания просчеты и проблемы, сопутствовавшие победам немцев, богиню удачи, по милости которой они свершились, и политическое трезвомыслие, позволившее извлечь из них пользу. И было бы слишком легко уверовать в то, что одним только сохранением и наращиванием военной мощи новая Германская империя, страна с великолепными и бережно хранимыми культурными традициями, страна, которой есть что предъявить миру и в области науки, коммерции и промышленности, перейдет на язык пушек в общении со своими соседями и недругами. Для этого поколения война 1870–1871 годов была героической эпохой, деяния тех дней достойны памяти, восхищения и, в случае нужды, не грех их и повторить. Именно эта риторика и определяла способ изложения событий популярными историками, невзирая на воистину академические и пронизанные самокритикой монографии, вышедшие из-под пера самих военных спустя десятилетие после завершения войны, в которых сохранены и приумножены лучшие традиции образованности и эрудиции, возвышающиеся над возобладавшей в исторической науке пустой трескотней, передергиванием фактов и романтизированной мечтательностью с явно милитаристским душком. Немецким историкам предстояло впоследствии осознать в полной мере значение той войны: то, как в ее ходе появилась на свет та самая «зловещая проблема современной национальной войны, породившей, в свою очередь, самые страшные из катастроф нашей эпохи, и в пропасть которой мы вот уже дважды в XX веке низвергались»[52]. Именно это и превращает Франко-прусскую войну в событие, по своей значимости выходящее далеко за рамки чисто военно-исторических исследований, да и вообще исторических исследований событий в Европе XIX века. Великолепная и заслуженная победа Германии явилась, в глубоком и непредсказуемом смысле, бедствием как для нее самой, так и для остального мира.