Франсиско де Миранда и борьба за независимость испанской Америки.

Вслед за этим последовали другие аресты. В тюрьму было брошено около 500 человек. Они обвинялись в исповедании «подрывных и антиевангелических» идей. Их морили голодом, сковывали попарно белых с неграми, подвергали различным издевательствам. Многих просто убивали. «Снисхождение — это преступление!» — заявил Мон-теверде в оправдание своих злодеяний.

Победители испытывали животный страх перед побежденными. Политический советник генерал-капитана Оро-песа поучал своего начальника: «Революционный дух не меняется.. Это одна из самых тяжелых болезней, которыми страдают воображение и фантазия. Политика считает его неизлечимым безумием, и опыт подтверждает это. До сих пор никто не был способен переубедить революционеров, и они каждый день все с большим упорством добиваются свободы, равенства и независимости. Революция — страшное слово, ее проклятые семена вызывали разруху и смерть всюду, где приживались. Исходя из этих соображений, Ваше превосходительство, следует удвоить бдительность и осторожность, в особенности это касается Ваших подчиненных, наблюдающих за общественной безопасностью, которую можно будет обеспечить только тогда, когда будут обезврежены предатели, свергнувшие законную власть и провозгласившие независимость» \

Особенно зверствовали наместники Монтеверде в провинциях. Один из них, Суасола, «прославился» тем, что отрезал уши арестованным патриотам, раздавая эти «трофеи» роялистам, которые прикалывали их наподобие кокард к своим сомбреро.

Чудовищные преступления и бессмысленная жестокость покорителей независимой Венесуэлы ожесточили против них даже умеренных креолов, выступавших до этого за сотрудничество с испанцами. О настроениях таких людей можно судить по меморандуму, представленному в конце 1812 г. маркизом дель Торо английскому принцу-регенту, в котором этот креольский аристократ писал: «Испанцы, коварно и злоумышленно нарушившие свои торжественные обязательства, окончательно порвали узы, связывавшие нас с ними. Невозможно вновь прийти к соглашению с ними, поверить в их искренность. Было бы безрассудно считать, что они способны на благородное отношение к Америке...»

Наиболее дальновидные из завоевателей, такие, как судья Эрэдия, член Аудиенсии, считали, что Монтеверде своим поведением вырыл неодолимую пропасть между креолами и испанцами. Эрэдия писал, например, в Мадрид, что власти использовали все средства произвола и деспотизма, чтобы вывести из терпения местное население. Жителям Венесуэлы, в особенности креолам, которых Монтеверде и его свора в первую очередь пытались сломить, не оставалось другого выхода, как вновь взяться за оружие и защищать жизнь свою и своих близких. И у них нашелся достойный вождь, который вновь повел их в бой за свободу и независимость, ибо только независимость могла принести им избавление от разорения, рабства и позора.

Этим вождем стал не кто иной, как виновник пленения Миранды — Симон Боливар... С острова Кюрасао, куда он прибыл, воспользовавшись паспортом, полученным от Монтеверде, молодой креол обратился к своим соотечественникам с призывом продолжать борьбу за независимость. Он осудил Миранду за капитуляцию перед врагом в момент, когда республика еще располагала средствами к сопротивлению. Вместе с тем Боливар критиковал правительство республики за нерешительность и либерализм, проявленные по отношению к заговорщикам, за отсутствие порядка и дисциплины в рядах патриотов.

Мужественный призыв Боливара к борьбе нашел отклик в сердцах многих его соотечественников. К нему потянулись все те, кто горел желанием вновь сразиться с испанцами.

Вскоре Боливар переехал с Кюрасао в Новую Гранаду, где власть продолжала оставаться в руках патриотов. Там ему удалось создать отряд волонтеров, с которым он предпринял дерзкую попытку освободить Венесуэлу от тирана Монтеверде. Боливар перешел со своим отрядом через высоченный горный хребет Анд и спустился в Венесуэлу, громя встречавшиеся по пути гарнизоны противника. Казалось, что история победоносного похода Монтеверде на Каракас повторялась, но только противники обменялись ролями.

Напрасно победитель Миранды карал всех, на кого падало подозрение в сочувствии патриотам. Напрасно он пытался помешать продвижению Боливара, мобилизуя все имеющиеся у него силы. Боливар, почти не обладавший до тех пор военным опытом, если не считать одного или двух сражений, в которых он участвовал под руководством Миранды, наносил одно поражение за другим профессиональным испанским военным. А побеждал он потому, что ему помогало население, смотревшее на молодого Боливара как на «освободителя». Именно так окрестила его тогда народная молва. Под этим именем Боливар и вошел в историю.

21 декабря 1812 г. Боливар начал свой поход из Новой Гранады, а шесть месяцев спустя уже приближался к Каракасу.,