Франсиско Франко и его время

Однако с первоначальным замыслом формирования добровольческого соединения исключительно из членов фаланги Серрано Суньеру пришлось расстаться. 25 июня Шторер сообщил в Берлин: «Испанский министр иностранных дел очень рад согласию Германии на участие испанских добровольцев в войне против России. Он обещал поднять этот вопрос на сегодняшнем заседании Совета министров и вслед за тем обо всем договориться с начальником фалангистской милиции генералом Москардо, и прежде всего о немедленном опубликовании призыва к вербовке. Но из-за соперничества фаланги и армии добровольцы будут набираться не только из фалангистов, но и из легиона, связанного с армией»[155].

В ответ на пожелание Шторера (было бы «своевременно и желательно» объявить, что Испания находится в состоянии войны с Советским Союзом) министр ответил, что обсудит этот вопрос с Франко. От себя Суньер добавил, что в этом случае «Англия и, возможно, Америка откликнутся на такое заявление, если и не объявлением войны Испании, то, во всяком случае, установлением блокады, в результате чего Испании грозит потеря ее судов, находящихся в настоящее время в пути»[156].

В телеграмме от 26 июня 1941 г. Шторер с огорчением сообщил, что решение об объявлении Испанией войны Советскому Союзу до сих пор не получено и что это в большей степени зависит от реакции на посылку испанских добровольцев. Выяснилось, что Англия уже отозвалась — импорт бензина в Испанию запрещен[157].

Не следует, однако, слишком серьезно относиться к ссылке испанских официальных лиц на возможную отрицательную для Испании реакцию США и Англии как на основную причину воздержания от открытого объявления войны СССР. То была не главная причина и, во всяком случае, не единственная. Об этом достаточно красноречиво свидетельствует новая телеграмма Шторера уже от 28 июня 1941 г., из текста которой следует, что протест армии против отправки фалангистских формирований имел более серьезную основу, нежели некоторое соперничество: «Военные попытались выступить против всего плана в целом, так как, по их мнению, его выполнение могло поставить Испанию на грань войны…». Сам Суньер, по мнению Шторера, хочет войны, однако он ожидает более благоприятного для Испании момента, который наступит после получения сырья и материалов, находящихся в пути[158], и после соответствующей подготовки общественного мнения. Главные противники вступления в войну — военные, которые, по словам Суньера, имели большое влияние на Франко. Но основная причина оттяжки вступления Испании в войну, по мнению Шторера, — «недостаточность экономической и военной подготовки»[159]. Шторер высказал надежду, что политика Суньера неизбежно в конце концов приведет Испанию к вступлению в войну.

Тем временем оттяжка решения об официальном вступлении в войну на стороне Германии не помешала форсировать формирование «добровольного» соединения для войны на Востоке.

27 июня 1941 г. начальник итальянского генерального штаба У. Кавальеро записал в своем дневнике: «Глава нашей миссии в Мадриде сообщил, что немцы вербуют в Испании добровольцев для отправки в Россию. Распространяются слухи, что и мы пошлем своих добровольцев. Муссолини заявил, что не видит в этом смысла, так как в Россию отправляются регулярные части итальянской армии»[160]. В Риме не усмотрели никакой разницы между тем, что делали в Италии и Испании. Государственные же руководители Испании прибегли к уловке, обычной в условиях военных интервенций, — без официального объявления войны принять в ней самое прямое участие.

Более того, отправкой дивизии в далекую Россию они хотели заменить вступление в уже начавшуюся войну. Игра Франко была очевидна, во всяком случае, для тех, кого он хотел ввести в заблуждение. Чиано записал в эти дни: «Вклад «голубой дивизии» в дело держав «оси» нельзя было бы сравнить с успешным осуществлением операции «Изабелла-Феликс»». В беседе с Муссолини вечером 25 августа 1941 г. в своей штаб-квартире Гитлер с горечью говорил об Испании, заявив, что эта страна «страшно его разочаровала».

При ретроспективном взгляде на ход событий замысел Франко также совершенно очевиден. Он, «низведя эту интервенцию до крестового похода против коммунизма, стремился обойти вступление в войну против Англии», — отмечает биограф каудильо К. Мартин[161].

Франко не только и не столько не хотел воевать, сколько не мог воевать. Франкисты откладывали вступление в войну, надеясь со временем стабилизировать экономическое положение и обеспечить политическую устойчивость режима. Эти надежды не оправдались. «Последствия революционных лет ни с точки зрения чувств народа, ни с точки зрения экономики страны все еще не ликвидированы»[162], — отмечал обозреватель швейцарской газеты «Basiler Nachrichten».