Франсиско Франко и его время

Со времени окончания гражданской войны Франко не уставал много лет повторять слова, сказанные им 17 сентября 1939 г.: «Победила Испания, поражение понесла анти-Испания». Победители не знали пощады. Не могли смягчить жестокие репрессии даже просьбы Ватикана и испанской церковной иерархии, поддержкой которых Франко так дорожил. 15 апреля 1939 г. было искажено радиопослание Пия XII: разрешив передать слушателям только поздравление с победой, диктатор приказал исключить те слова главы католического мира, где он обращался с просьбой проявить добрую волю к побежденным. В начале 1940 г. корреспондент «The Times» сообщал из Мадрида: «Победившая половина хочет наступить ногой на горло побежденной, а побежденная по-прежнему кипит возмущением».

Но со временем идея примирения стала все больше пробивать дорогу к умам и сердцам испанцев.

В 1948 г. вышла в свет книга П. Лайна Энтральго — в прошлом одного из идеологов фаланги, позднее профессора — «Испания как проблема». Тогда Франко был недоволен брожением в кругах гуманитарной интеллигенции, даже близкой к режиму, которая восприняла идею примирения двух культур как призыв к «наведению мостов». Но жизнь вносила свой коррективы: прежде всего молодежь, на которую фалангисты возлагали особые надежды, освобождалась от национал-синдикалистских мифов. В феврале 1956 г. в студенческих волнениях впервые бывшие «победители и побежденные» оказались вместе; политолог Э. Диас определил это как кризис режима[398].

Франко со свойственной ему интуицией решил перехватить носившуюся в воздухе идею примирения «двух Испаний». «Материальным» воплощением того, как диктатор представлял себе преодоление пропасти между «двумя Испаниями», может служить мемориальный комплекс в «Долине павших».

С тех пор, как в 1940 г. был заложен первый камень будущего грандиозного сооружения, прошло девятнадцать лет. Изменился мир, менялись архитекторы, к «…павшим» прибавились тысячи строителей, бывших военнопленных республиканцев, умерших от непосильного каторжного труда. Но неизменной оставалась воля того, кто задумал пантеон, — Франко — вдохновителя этого величественного сооружения, которое вечно должно было напоминать грядущим поколениям о крусаде и сохранять память о павших в ней. По мнению историка Э. Гонзалеса Дуро, вплоть до мельчайших деталей все изменения должны были согласовываться с самим Франко[399]. Мемориал составляли грандиозная базилика, сооруженная в гранитной толще Гуадаррамы, по обеим сторонам которой были камеры, где покоились останки павших, и величественный крест 153 метров высоты, весивший 200 т, который венчал это сооружение.

Социалист И. Прието мог судить о монументе только по фотографиям, тем не менее со свойственной ему проницательностью он незадолго до смерти писал: «Сооружение комплекса в «Долине павших» идентично с замыслом Филиппа II, задумавшего Эскориал как монастырь и пантеон», заметив при этом, что оба сооружения придуманы были двумя людьми с каменными сердцами, но только один сжигал еретиков, а другой расстреливал республиканцев, да и уничтожали людей они в разных пропорциях: Филипп за три месяца сжег во Фландрии 1800 протестантов, а Франко за тот же срок после «победы» расстрелял многие тысячи социалистов, синдикалистов и масонов[400]. В это рассуждение следует внести один, но очень существенный корректив: ставшая привычной антикоммунистическая слепота Прието не дала ему узреть среди расстрелянных многие тысячи коммунистов.

В письме сестре и брату основателя фаланги от 7 марта 1959 г., в котором Франко просил разрешение на перенос праха из Эскориала в подземную базилику «Долины павших», он писал о «героях и мучениках нашей крусады», не упомянув об их антагонистах — «красных», хотя их останки уже тогда отовсюду свозились для захоронения в склепе. Однако при открытии мемориального комплекса 17 июля 1959 г. об этом все же было объявлено: для доказательства стране и внешнему миру стремления преодолеть пропасть между победителями и побежденными власти готовы были через 20 лет простить мертвых.

В беседе с Салгадо Араухо Франко так разъяснил свой замысел: «В армии красных было много таких, кто принял участие в борьбе, поскольку выполнял свой долг перед Республикой, а также тех, кто был насильственно мобилизован. Монумент создан не для того, чтобы продолжать разделять испанцев на две непримиримые группы. Главная цель сооружения — напомнить о победе над коммунизмом, который стремился к господству над Испанией. Так оправдалось мое желание — похоронить павших католиков из обоих сообществ»[401]. Но в публичных выступлениях он прибегал к иной тональности: «Борьба между Добром и Злом не закончена», «Враги Испании разбиты, но не мертвы». И памятник — напоминание того, чем эта борьба может быть закончена.