Франсуаза Саган

Реальность и легенда слились воедино в образе Франсуазы Саган. Спустя полвека после появления мирового бестселлера «Здравствуй, грусть!», который вызвал в обществе эффект электрошока, не угасает интерес к личности его автора. Действительно ли восемнадцатилетняя девушка, названная некогда Франсуа Мориаком на первой странице «Фигаро» «очаровательным монстром» французской литературы, явила собой образ-миф? Словно храбрый корсар бурных волн литературной повседневности, она бороздит неверные волны жизни, как истинный пират презирая порой опасность, бередя интерес хроникеров, заставляя пристально следить за своим рискованным путешествием.

В 1998 году появились ее мемуары «Страницы моей жизни» («Derrière l’épaule» — «Через плечо»). Она взглянула на свое прошлое сквозь призму перипетий своего жизненного и творческого пути, представив свою жизнь чередой кинокадров. Но это не автобиография. «У меня никогда не возникало желания написать историю своей жизни», — говорит она вначале. В самом деле, «проказница Лили» — Жан-Поль Сартр шутливо называл ее как героиню комиксов — любила иногда пооткровенничать. Однако деликатность ее сдерживает. Она всегда отказывалась судить что бы то ни было в принципе, она слишком уважает свою собственную свободу, чтобы в какой-либо мере препятствовать проявлению свободы окружающих. Потому биографы и эссеисты оказываются ни в коей мере не стесненными в своих интерпретациях, хотя и ограниченными требованием некоторой моральной элегантности. Пусть каждый обходится как может, убежденный в том, что, как ему кажется, знает. В любом случае они останутся при своих мнениях, даже если мудрость сердца заставит их погрузиться в хаос неуверенности и противоречий. Алан Вирконделе, автор книги «Очаровательный маленький монстр» («Un charmant petit monstre») скажет: «Миф живуч. Настолько живуч, что Франсуаза Саган сама однажды решила не пытаться его разрушить: это залог внутреннего равновесия и комфорта. Раз ее любят и желают видеть под вуалью ее легенды, она будет носить свою легенду, “как носят вуалетку”».

Пол Вандромм в книге «Франсуаза Саган, или Элегантность преодоления» («Françoise Sagan ou l’élegance de survivre») отметил: «Опыт страдания, это постоянное испытание на ее жизненном пути, оказался благотворен для творчества. Нельзя сказать, что это новое слово в литературе, но она привносит чистоту и глубину в душу тех, кто открывает для себя ее мир. Ее звучание тонко, но, преисполненное милосердием, оно обретает значительность».

Сама Франсуаза во вступительном слове к собранию своих произведений в серии «Букэн», издаваемой ее бывшим мужем Ги Шеллером, удостоила меня следующего посвящения: «Жану-Клоду Лами — этот увесистый труд, который он изучил до последней страницы с неизменным вниманием и пониманием, с дружеским расположением и огромной гордостью быть героиней его книг».

Франсуаза Саган в восемнадцатилетнем возрасте попала в жуткий водоворот большого успеха, в котором она рисковала захлебнуться. Несчастные случаи, приступы безумия, алкоголь, наркотики, случайные связи, судебные процессы, приговоры, любовь, смерть, — все это штрихи к портрету отчаянной женщины, избравшей судьбу писателя вне закона, идущего по краю сумрачной бездны.

Филипп Бартеле так закончил предисловие к тому серии «Букэн»: «Франсуаза Саган обладает качеством, которое Мальро ставил превыше всего и называл “милосердием разума”». Отсюда ее неспособность к гримасам, любым — по отношению к другим и по отношению к себе самой. «Когда некого больше целовать и одиночество напоминает работу, в которой больше никто не нуждается…» Она говорила так в двадцать два года, и эта «работа, в которой больше никто не нуждается», — быть может, самое приемлемое определение ремесла писателя, обратившегося в призрачный облик «феномена», «мифа». Не так давно Антуан Блондэн, сказав, что она оставалась вопреки всему «верной своему лирическому призванию», отметил, что ей свойственно «смиренное и страстное чувство преклонения, которое она испытывает по отношению к литературе». Не совсем ясно, при чем тут «очаровательный монстр» и почему некоторые настаивают на этом определении. Быть может, они не умеют читать… Машина времени уносит меня в прошлое, и я обращаюсь к статье, которую она опубликовала в «Экспресс» в октябре 1956 года и которая была перепечатана в «Марбр», сборнике статей Франсуазы Саган, Ги Дюпре и Франсуа Нурисье, собранных Жан-Марком Паризи. В двадцать один год романистка анализировала свое положение с исключительной проницательностью. Это называлось «Советы молодому писателю, добившемуся успеха» и теперь может быть прочитано с не меньшим интересом. Речь идет о правилах поведения, которым автор «Здравствуй, грусть!» следовала всю жизнь.