Франсуаза Саган

Кинозвезда, только что простившаяся со съемочной площадкой, собрала в этот день своих друзей по Сен-Тропе. Были приглашены Пиколетта, бывшая жена Пьера Брассёра, владевшего в Гассене модным рестораном «О катр ван», архитекторы Клод Шовен и Роже Геррера, художник Винсент Ру, Франсуа Гуглиетто. Франсуазу Саган сопровождал ее второй муж Боб Вестхоф, с которым она только что развелась, но еще не успела окончательно разойтись, и подруга Франсуаза Жанмэр. Сияющая Брижит Бардо появилась в обществе Лорена Верже, своего тогдашнего шевалье. Сорок погасших свечей именинного торта символизировали погасший свет рампы и софитов феноменальной артистической карьеры.

В честь этого события Франсуаза приняла участие в создании фотоальбома Гислена Дюссарта, посвященного его приятельнице[189].

«В 1954 году, — пишет она, — нужно было быть добродетельной, и Бардо такой не была. В 1975-м — беспутной, такой Бардо тоже никогда не была. Она не знала ни той, ни другой крайности. Как всякое разумное существо, она не имела ничего общего с христианской цивилизацией и ее запретами и одновременно — с ее деструкцией и ненавистью к этим запретам. Брижит — это женщина, которая хорошо себя чувствовала в теплой воде Средиземноморья на протяжении двадцати лет и продолжает все так же хорошо там себя чувствовать. Это также женщина, которая любит, когда обретенные мужчины и потерянные собаки кладут ей голову на плечо. Это женщина, которая всегда была и остается ослепленной кинокамерой в буквальном смысле: “слепить глаза невыносимой для них вспышкой”.

Она дитя своей судьбы, озаренной фотовспышками, населенной звездами и редкими животными, но еще в большей степени она обязана своей жизнью инстинкту самки, от природы удивительно свободной в своих побуждениях…»

Этот «исторический» день рождения станет также для Франсуазы Саган и Брижит Бардо днем серьезного разговора. Еженедельник «Жур де Франс»[190] дал романистке задание интервьюировать знакомую по Сен-Тропе, с которой она до сих пор обменивалась лишь улыбками, короткими приветствиями, незначащими фразами. Их беседа очень скоро стала носить дружеский характер. Перескакивая с одного на другое, они обнаружили между собой много точек соприкосновения, что позволило Франсуазе сказать:

«Это забавно, мы одинаково судим о стольких вещах… На самом деле мы обе ужасно разумные… Может, потому, что мы получили буржуазное воспитание?»

«Это правда, — отвечает Брижит. — Я знаю, что я трезво смотрю на вещи. Иногда я говорю себе, что эта простота немного смешна, несовременна, но делать нечего, я такая. Признаюсь, я не понимаю: зачем разрушать себя постепенно? Лучше сразу покончить с собой. Наркотики — это медленная смерть, тотальное рабство, а я вообще не выношу быть рабой чего бы то ни было, кроме любви… Я дорожу любовью человека, которого люблю.

— Я тоже… Уже сорок, да?

— Да, и в сорок всё вот так!

— Сорок после сорока…

— И это не мешает любить жизнь: бокал, глоток красного вина. Вещи, о которых даже не хочется говорить, так они просты».

В том же духе и с той же откровенностью кинозвезда и писательница обсудили другие вопросы, в том числе и личные. «А ты помнишь плохое? — спрашивает Франсуаза.

— Нет, к счастью нет, — говорит Брижит. — Ну смотри, например, я расстаюсь с мужчиной или мой приятель бросает меня или исчезает, ну что ж, я всегда вспоминаю приятные моменты, пережитые с ним. Больше ничего.

— Избирательная память. Оптимистично. Кстати, а как ты прекращаешь отношения? Я всегда расстаюсь в “Липп”.

— Это снобизм!

— Нисколько. Я очень романтична. Когда ты заходишь в “Липп”, слева есть столик, который…

— Так значит, если ты идешь обедать в “Липп” с каким-нибудь Жюлем, он должен себя спросить: “Что же она мне сейчас скажет?”

— Да нет, я и просто так туда хожу обедать… Ну так вот, ты устраиваешься за этим столиком и начинаешь разговор. Ты нервничаешь, но мимо проходят люди, говорят: “Здравствуйте!”, “Как дела?”, что-нибудь подобное. Это отвлекает от темы, и все происходит без драм. Я в таких случаях всегда боюсь. А ты?

— Я ужасно боюсь. Я терпеть не могу расставаний, я думаю, что такого вообще не должно было бы существовать. Это грустно, противно. Только без этого!..»

У Франсуазы Саган не было привычки расставаться за столиком ресторанчика «Липп», когда проходящие люди своими приветствиями разряжают обстановку и смягчают шок. Она вспоминает, например, как рассталась с мужчиной у дверей его дома на улице Драгон в Париже и никогда больше с ним не встречалась. В чем была его вина?

«Просто в том, — говорит она, — что он жил на пятом этаже в доме без лифта! Конечно, это прихоть, но я себе сказала: “Господи, да это будет настоящий ад, если я влюблюсь в этого человека”. Каждый раз подниматься так высоко… какой кошмар!»

Путешествия и репортажи