Франц Иосиф. Любовь императора

Анархисты, с которыми сошёлся Луккени, с интересом присматриваются к этому новичку. Он не из их числа, он вообще не входит ни в какое общество, но очень тщеславен и, возможно, его удастся использовать для такой опасной пропаганды, которая необходима, однако отпугивает некоторых теми последствиями, какие могут их ожидать. Но этот человек, похоже, готов кое-что сделать. Они убеждают его, что какой-нибудь принц, князь, император должен умереть. Безразлично, кто это будет, лишь бы мир убедился, что эти бездельники, которые только угнетают других, презирают народ, разъезжают в роскошных экипажах, живут в великолепных гостиницах и дворцах, — ничто перед волей народа, перед сталью в руке отважного человека. Эти слова запали Луккени в душу. Что, если убить короля Италии или кого-либо иного? И он даже шлёт письмо и газеты анархистского толка в Неаполь одному из солдат своего эскадрона. «Идея анархизма, — написано там, — делает здесь огромные успехи. Прошу тебя, выполни свой долг перед товарищами, которые пока ничего об этом не знают».

Несмотря на всё это, Луккени продолжает просить принца д’Арагона и его жену принять его обратно на службу в свой дом. Однако ротмистр, узнав о присылке анархистских газет, отказывает жене в её просьбе вернуть Луккени. Тот ожесточается ещё больше. Если он собирается кого-нибудь убить, ему требуется оружие. Как-то на глаза ему попался прекрасный кинжал, но в лавке за него потребовали двенадцать с половиной франков, а таких денег у него не было. Тогда он собирается взять напрокат револьвер, но это тоже не удаётся. Ежедневно Луккени читает выходящую в Невшателе итальянскую газету «Илл Социалиста» и миланскую «Аванти». Однажды он слышит, что рабочие Дельмарко подрались между собой, и один из них остался лежать едва живой. Луккени откровенничает со знакомым:

— Я тоже был бы не прочь кого-нибудь убить, но это должна быть важная персона, чтобы об этом написали в газетах...

А что же оружие? Его-то пока и нет... Что ж, его придётся изготовить самому. Случайно на рынке на глаза Луккени попадается острый ржавый напильник, который стоит всего несколько су. В качестве кинжала его использовать невозможно, потому что у него нет рукоятки, но это не беда. Немного древесины, перочинный нож и буравчик: стоит потрудиться и вот уже самодельная рукоятка готова. Теперь оружие есть и дело только за жертвой, которая несомненно найдётся. Жертвой мог бы стать, например, принц Генрих Орлеанский, который так часто бывает в Женеве и её окрестностях, или какой-нибудь другой князь; можно было бы поехать в Париж и вмешаться там в процесс над Дрейфусом, о котором говорит весь мир, но на поездку потребуются деньги.

И вот в период с 22 по 28 августа начинают писать о предстоящем приезде в Ко императрицы Елизаветы. Императрица, да к тому же ещё такого могущественного государства, — совсем не так плохо. Это поразило бы правящий класс и разнесло бы его имя по всему миру... Эта мысль так пришлась по душе Луккени, что он совершенно забыл о том, как подло и гнусно для достижения своей цели убивать беззащитную невиновную женщину, никогда никому не причинившую вреда. В конце августа анархисты провели в разных городах тайные собрания. Сначала в Лозанне у одного товарища, затем в Невшателе, где собираются известные итальянские анархисты и среди них редактор «Агитаторе». Намечено нанести удар против короля Умберто где-нибудь в Швейцарии или Италии. Но Луккени никогда не присутствовал на этих собраниях действительных членов партии. На них называют только его имя, собираясь использовать его как орудие, учитывая его тщеславие.

(Действительно ли речь шла о некоем заговоре, точно установить не удалось, о чём говорил в обвинительной речи и генеральный прокурор Д. Навацца. Он заявил, что нет достаточных доказательств, чтобы посадить кого-нибудь на скамью подсудимых рядом с Луккени за соучастие в содеянном. Однако точно не было выяснено, получал ли Луккени какое-либо поручение, а если получал, то от кого, и где он находился в период между 5 и 8 сентября 1898 года. Его собственные показания на этот счёт были отчасти лживы и нередко опровергались).