Франция. 300 жалоб на Париж

Француженка по имени Франсуаза говорит, что самое сложное в эмиграции — тот факт, что ты эмигрант. «Получается, я дольше живу в России, чем во Франции: мой муж, мои дети — русские, но вся моя жизнь зависит от визы. Каждый год я должна доказывать, что достойна жить здесь. Сначала я думала, все будет просто: я законопослушная гражданка, у меня дети и муж русские, я собрала документы, прошла медицинское обследование (вы знаете, что в Россию можно только здоровым людям?), приду и получу свое разрешение на проживание. А потом выяснилось, что в очереди в УФМС стоят по три месяца! Причем очередей две: группа во “ВКонтакте” и группа в “Фейсбуке”. И эти очереди между собой воюют, каждый день приезжает скорая, собирает раненых с поля боя: украинцев, узбеков, армян… Короче, разрешение я получила через платного юриста».

Еще Франсуаза говорит, что в Москве ей было сложно привыкнуть к еде, даже не к продуктам, а к самому процессу. Это понятно: во Франции едят по три раза в день в специально отведенные часы, всей страной со времен Наполеона. В России же в этом смысле хаос — все обедают когда попало. «Я была в шоке. Приходишь к друзьям в пять вечера, стол накрыт. Заходит бабушка к внукам в десять утра и сразу разливает им суп. А главные изыски русского стола? Салат с майонезом, мясо с желатином или рубленое мясо… И на вопрос “какое мясо?” отвечают: “да просто мясо”. Рестораны работают с утра до ночи: это, конечно, удобно, но скажите, кому нужен борщ в девять утра?»

«В Москве едят и пьют очень плохо. Всю их пищу составляют огурцы и арбузы из Астрахани, которые они летом мочат, а также мука и соль», — писал в 1689 году французский дипломат Невилль.

«Ежедневная пища простых людей состоит из крупы, репы, капусты, огурцов, рыбы свежей или соленой. Есть у них весьма обыкновенная еда, которую они называют икрой. Она готовится из икры больших рыб, особенно из осетровых, или белорыбицы. Это неплохое кушанье», — добавлял в своих воспоминаниях от 1643 года немецкий историк Адам Олеарий.

Американский банкир Джонатан в 2017 году вспоминал, что ему очень не хватало биопродуктов. Литовская гражданка Злата в то же время добавила, что очень скучает по продуктам, которые пахнут продуктами — овощами, мясом, молоком. «В Москве все есть, но нужно долго искать», — добавила она.

«В Москве можно купить все что угодно — даже крокодиловое мясо, — говорит шведка Линда Фельдман. — И тут мне становится грустно — никакого дефицита продуктов, как в 90-е, никакой газеты “Правда” вместо туалетной бумаги и никаких дешевых билетов в Большой театр».

Пара французских журналистов-коммунистов Жан и Нина в 70-е приехали в Москву по любви: они верили, что здесь настоящий коммунистический рай. В ЦУМе они купили себе российскую одежду, чтобы никто не признал в них иностранцев, и поехали на «жигулях» путешествовать по стране. Все их мечты оказались разрушены. «Мы вернулись во Францию и написали книгу о том, что в СССР нет коммунизма, есть тоталитаризм. Мы разочаровались в идеях и мифах, но нам понравились город и люди». Книга стала бестселлером во Франции, а Жан и Нина покинули партию.

Американец с французскими корнями, Андрей, говорит, что первое, что его поразило, как и многих, должно быть, — мрачные лица на улице, в метро, в магазинах. «Никто не улыбается, да что там, тебя даже могут отругать в магазинах или ресторанах… Ну и масштаб города, конечно, поражает — вся эта широта проспектов, количество людей, огромность парков, разветвленность метрополитена, пробки и количество чиновников на квадратный метр».

«Таких башен мы не видели ни в стенах Антиохии, ни Константинополя, ни Алеппо, ни иных укрепленных городов, где бойницы идут ровно, служа для стрельбы над землею вдоль», — писал Олеарий 400 лет назад.

Кстати, когда я жила в Москве, я этой мрачности вообще не замечала (пока мне не сказали, что я сама хожу с таким же лицом). Сейчас я уже привыкла к другому, конечно, — все улыбаются, вступают в коммуникацию и живо тобой интересуются. Сейчас я сижу в аэропорту перед посадкой на рейс в Москву и слышу, как родители кричат на детей, взрослые смотрят друг на друга с презрением, все вокруг чем-то недовольны, и почему это происходит, непонятно.