Франция. Большой исторический путеводитель

Во Франции, как и в Англии, тоже был большой и малоэффективный госсектор. Жискар д'Эстен пошел на частичную приватизацию, сделал первые шаги в направлении структурной перестройки промышленности: убыточные отрасли не дотировались, зато делались крупные вложения в информатику, в электронику, в то, что на них базируется. Ради этого сокращались социальные программы.

Значительная часть общества сначала восприняла эти шаги в штыки. В результате аристократа д'Эстена заменили на социалиста Миттерана. Поначалу он провел несколько громких национализаций в соответствии с «Совместной программой» - а через какое-то время оказался не «добрее» своего предшественника. Как человек высокообразованный и компетентный, он не мог действовать иначе - даже когда стоял во главе «правительства левых сил», даже когда в парламенте было очень много социалистов и коммунистов. Из его речей почти исчезли предвыборные лозунги - вместо них он предпочитал типично голлистскую риторику, вроде «борьбы против кланов и банд» и «противостояния партиям, стремящимся захватить всю полноту власти». А в государственной собственности к 1993 г. остались только железные дороги, метро, несколько важнейших объектов энергетики, несколько угольных шахт и некоторые каналы телевидения.

Тем временем безработица возросла по сравнению с 60-ми годами в 10 раз и приблизилась к 2 миллионам, значительная часть молодежи оказывалась не у дел сразу после школьной скамьи или университетской аудитории.

В самом плачевном положении оказались иммигранты из Африки и Азии, в большинстве своем мусульмане. Имея заниженные жизненные стандарты, в прежние благополучные годы они могли без особого труда вести вполне устраивающее их существование. При этом многие из них не очень-то стремились интегрироваться в окружающий их европейский мир, предпочитая жить своими общинами - плодясь и множась. Теперь оказалось, что далеко не все они нужны этому миру. Кое у кого разыгрались нервы: дело дошло до того, что иммигранты, число которых не достигало 7% населения Франции (3,7 млн. человек) стали совершать большинство преступлений. Уровень преступности «на душу населения» в Париже (123 на 1000 в год) стал выше, чем в Лондоне, Нью-Йорке и Чикаго. А ведь совсем недавно французы гордились тем, что у них одна из самых криминально безопасных столиц.

Этим не преминули воспользоваться политики. Самый известный из них - Жан-Мари Ле Пен, бывший пужадист и ультраколониалист, а впоследствии - добрый товарищ Владимира Вольфовича Жириновского. В 1984 г. на выборах в Европейский парламент за Национальный фронт Ле Пена было отдано 11% голосов.

Понятно, что при достигнутом уровне производительных сил, при развитой системе социального обеспечения, наконец, при сложившихся в обществе представлениях о ценности всякой человеческой жизни, пусть даже самой никчемной (смертная казнь во Франции была отменена еще в 1982 г.) - при таких условиях с голода вряд ли кто помирал. Но появилось понятие «новые бедняки» - это люди, хуже других питающиеся, живущие в плохих жилищных условиях, морально угнетенных своим аутсайдерством. Соответственно - люди, довольно рано умирающие. «Новые бедняки» стали официально признанным явлением. Социальные пособия для подобных людей определялись с таким расчетом, чтобы они могли «иметь доход необходимый для включения в общество». Специально ради этого был восстановлен налог на крупные состояния. В 1989 г. пособием пользовались около 1 миллиона человек, но по некоторым оценкам (правда, максимальным), «новых бедняков» во Франции около 4 миллионов.

Были и другие тенденции. Менялась социальная структура общества. Меньше становилось крестьян и производственных рабочих традиционных отраслей - типичных французских пролетариев. Меньше представителей прежних буржуазно-интеллигентских «средних слоев» - чиновников, нотариусов, лавочников и торговцев по-оборотистей. На смену им во всех сферах деятельности приходили люди, оснащенные современными знаниями, владеющие информационными технологиями. В первую очередь это управленцы нового типа, работники передовых отраслей (число квалифицированных рабочих стало в несколько раз превосходить число неквалифицированных), преподаватели, научные сотрудники (студентов стало почти в 4 раза больше, чем сельскохозяйственных рабочих), работники сферы обслуживания. На прежнем уровне осталась только доля типичных «хозяев жизни»: высшего чиновничества, крупной буржуазии, остатков владетельного родовитого дворянства. Таких как было 3% от численности населения в начале XX века, так примерно столько же и осталось в конце.

Программы по квалификации безработных оказались достаточно эффективными. Те, кто прочно сидел или стоял на своем рабочем месте, получали весьма приличную зарплату. И были продвинуты чувством собственной продвинутости и уместности в этом мире. Они умели ценить блага цивилизации и охотно пользовались ими. Годовая инфляция за счет неолиберальных мер снизилась до всего нескольких процентов - франк, как в доброе старое время, стал весом и надежен.