Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии

Соперничество юрисдикций приобретает такое значение, какого оно еще никогда не имело; успехи канонического права, молчаливая или открытая поддержка Святого престола дают орудие в руки духовенства; и тогда начинается продолжительный период конфликтов. Епископы пытаются ускользнуть во всех делах от королевского суда, а Филипп Август, Бланка Кастильская и Людовик Святой один за другим поддерживают свое право вызывать их на суд своей курии и заставлять их судиться в ней по воем светским делам. С другой стороны, признанное за церковью право судить дела, касающиеся не только веры, завещания или брака, но и присяги, является источником важных злоупотреблений, так как феодальная верность зиждется на присяге. Наконец, и та, и другая власть не склонны ограничивать себя принципами, и люди короля, стесняясь в этом отношении не больше духовных судей, постоянно нарушали эти принципы. Право убежища, отлучение от церкви, запрещение давать деньги в рост или торговать в воскресенье, наказание клириков, виновных в уголовном преступлении, — все это дает повод к пререканиям. В 1205–1206 гг. король устроил в Париже собрание, на котором обсуждались эти. вопросы, и в «Ответах» короля и его баронов мы находим отзвуки знаменитых Кларендонских постановлений. Линия поведения королей и их советников в эту эпоху была неизменно твердой и благоразумной, и они не допускали захватов со стороны церкви, так же как не терпели и насилий по отношению к церкви со стороны местных чиновников или коммун. Но задача эта все-таки не была решена: и светская власть, и церковная оставались в положении воюющих сторон. «В 1225 г., — рассказывает турский хронист, — архиепископы и епископы Франции, в присутствии легата, настойчиво требовали от короля и его баронов права судить по делам о движимости всех людей, которые будут привлечены к их суду церковными людьми; они говорили, что такая юрисдикция принадлежит Галликанской церкви. Король (Людовик VIII) не соглашался; он утверждал на основании не допускающих возражений аргументов, что это требование неразумно, так как дела о движимом имуществе, по которым предъявлен иск, не в связи с присягой, верой, завещанием или браком, являются чисто светскими и никоим образом не подлежат суду церковному… наконец, благодаря вмешательству милости Божьей и легата, вопрос этот был (оставлен обеими сторонами нерешенным».

Десять лет спустя бароны и советники короля в собрании, имевшем место в Сен-Дени, рассуждали о сопротивлении церковных людей королю, их покровителю. Так, например, архиепископ Турский запретил аббатам и приорам своей провинции давать ответ по светским делам в курии короля или какого-нибудь сеньора. Архиепископ Реймсский и епископ Бове отказались признать юрисдикцию королевской курии по делам, касающимся церковных доходов. Бароны и советники отправляют по этому поводу папе записку, сохранившуюся в Сокровищнице хартий; папу просят позаботиться о защите короля, баронов и королевства.

На это папа Григорий IX ответил, что король и его бароны покушаются на вольности церкви.

Вступление на папский престол Иннокентия IV, который будет «сидеть на престоле, или, вернее, стоя сражаться в течение одиннадцати лет, пяти месяцев и десяти дней» (с 1243 до 1254 г.), привело к усилению антиклерикализма… Вражда, вызванная им благодаря его ожесточенным нападкам на императора Фридриха II, ожила вследствие императорских манифестов, распространившихся во Франции, и обратилась против духовенства, которое, однако, далеко не полностью одобряло политику Иннокентия IV. Фридрих писал государям Европы в первые месяцы 1246 г.: «Мы всегда имели твердое намерение привести клириков всех чинов, особенно самых высших, к тому, чтобы они опять стали тем, чем были в первобытной церкви, и чтобы они жили по-апостольски и смирением своим подражали Спасителю». В течение этого же года во Франции мало-помалу наметилось движение против «вольностей церкви». Наконец в ноябре бароны в свою очередь выпустили манифест, странным образом согласующийся с манифестом Фридриха II: королевство, говорят они, основано воинами, а не клириками; и именно воинам Карла Великого и других королей церковь обязана своим существованием, а щедрости знати — своими замками. Сначала скромные, но преисполненные хитрости, клирики кончили тем, что забрали себе юрисдикцию, принадлежавшую светским государям. Эти сыновья сервов дошли до того, что стали судить по своим законам свободных людей. Нужно вернуть их в то положение, в каком они были в первобытной церкви. Отныне ни клирик, ни светский человек не должны (за исключением дел, имеющих отношение к ереси, браку и к ростовщичеству) начинать дело перед церковным судом, под страхом конфискации и изувечения. После этого бароны подписали договор о союзе против духовенства для защиты своих прав и обязались уплачивать в союзный фонд сотую часть своих годовых доходов, чтобы помогать тем из своей среды, кому будет угрожать церковная власть.