Франция. История вражды, соперничества и любви

Александр I дал Польше и Финляндии самоуправление и либеральные конституции, а русский народ получил реакцию и военные поселения. Участники партизанских отрядов были вновь обращены в крепостное рабство. Солдат ждала дикая аракчеевская муштра. Любопытно, что целый русский корпус, участвовавший в оккупации Франции в 1815—1818 гг., Александр I приказал сослать в полном составе на Кавказ. Они, мол, там распустились, насмотрелись на «загнивающий капитализм», так пусть идут на перевоспитание под пули горцев.

Практически все царские и советские историки умалчивают о судьбе французов, попавших в плен в 1812 г. в России. Наполеон, как в качестве Первого консула, так и как император, более чем по-джентельменски обходился с русскими, попавшими в плен в кампании 1799, 1805 и 1807 годов. А вот в России лишь небольшая часть пленных оказалась в сносных условиях. Много пленных были попросту убиты как крестьянами и казаками, так и по приказу русских офицеров. Вспомним того же Долохова в «Войне и мире».

Партизаны нередко распределяли пленных по крестьянским дворам как работников-рабов [168].

«Вскоре гнавшие пленных в тыл казаки стали делать на "живом товаре" мелкий бизнес. Будущий декабрист и участник войны Никита Муравьев так передавал в своих мемуарах слова одного из таких покупателей-кулаков: "Пленные вздорожали, к ним приступа нет, господа казачество прежде продавали их по полтине, а теперь по рублю просят".

Для сравнения укажем, что хорошую корову тогда можно было купить за 55 копеек, а, например, пригласить гувернера-француза — за фантастическую по тем временам сумму в одну тысячу рублей.

А тут тысячи гувернеров бредут под конвоем «господ казаков» в тыл по цене один рубль за штуку (июль — октябрь) либо вообще ломятся в теплые усадьбы бесплатно (ноябрь — декабрь, шерамыжники)» [169].

Спору нет, жизнь гувернера была несоизмеримо лучше по сравнению с пребыванием в германских, советских или американских лагерях для военнопленных в 1941—1947 гг. Но представим, какие истерические вопли подняли бы отечественные историки, обнаружив документ, согласно которому, русские офицеры из армии Суворова и Германа продавались бы во Франции за 2—3 франка. По понятиям того времени, это было дикостью и азиатским варварством.

Воспитанник одного из таких «гувернеров», будущий русский эмигрант Юрий Арнольд, из дворян Могилевской губернии, вспоминал: «Редкий был тогда дворянский дом, в котором не встречалось бы пленного француза: иметь у себя "своего" француза — это установилось тогда само собой для каждого "порядочного" дома. И у нас, следовательно, оказался "свой" француз» [170].

И таким «своим» французом для восьмилетнего Юры стал барабанщик одного из французских полков Великой армии Грожан.

Пленный француз капитан Жан Капэ обучал и маленького Мишеньку Лермонтова. Но пленные гувернеры — это мелочь.

Весной 1813 г. началось восстание пленных французов на казенных Горнобагодатских заводах на Урале. Причем к «басурманам» примкнули русские рабочие.

Тысячи пленных, особенно итальянцев, поляков, хорватов, немцев и других, были насильно обращены в крепостных крестьян у богатых помещиков.

Поначалу царское правительство, действуя кнутом и пряником (больше кнутом), попыталось оставить большую часть военнопленных в России навсегда. Но, вступив в Париж, Александр I настолько вошел в роль освободителя Европы и всеобщего благодетеля, что 2 апреля 1814 г. заявил перед французским сенатом: «Я воевал с Наполеоном, а не с Францией. Я друг французского народа... И чтобы доказать этот длительный союз с вашей нацией, я возвращаю ей всех французских пленных, находящихся в России...»

И действительно, к сентябрю 1814 г. первая партия репатриантов (две тысячи человек) собралась в Риге и вскоре морем на французских транспортах была отправлена в Гавр.

Выехали еще несколько групп французов, но большинство пленных так и остались в России, причем не в компактных местах проживания, как, например, немцы в Поволжье или Новой России, а будучи рассеянными по всей огромной империи. Так, к примеру, оренбургский краевед в конце XIX века разыскал 48 потомков солдат наполеоновской армии, предки которых, приняв русское подданство, записались в сословие казаков. Среди них Антуан Берг, Шарль-Жозеф Бушен, Жак-Пьер Биньелон и другие. Постепенно их дети и внуки переделывали французские фамилии на русский манер. Так, сын Жана Жандра стал Иваном Жандровым [171].

Подведем некоторые итоги. Я недаром уделил столько места отношениям между Францией и Россией с 1789-го по 1815 год. Отдельные успехи дипломатов или генералов в этот период интересны лишь узким специалистам или любителями истории. А вот понимание сути событий 1789—1815 гг. в России и Франции дает возможность понять историю XX века и особенно суть Октябрьской революции и Второй мировой войны.