Франция. Магический шестиугольник

В Юго-Восточной Азии полагались на провидение, даже узнав о землетрясении в Индийском океане, грозившем катастрофой (трагедия произошла 26 декабря 2004-го), а французы верят только в себя. Песчаный пляж Сант-Алексиса усеян обломками ракушек, кораллов, иглами морских ежей. Убирать пляжи запрещено, это нарушило бы экосистему и в конце концов разрушило бы коралловые рифы, которые предохраняют от цунами. Маленький все же островок, страшно, чтоб океан однажды открыл пасть и по глотил его. Хорошо, что отдыхают в Сант-Алексисе немцы (и французские туристы, разумеется, их на Реюньоне больше всех), не мусорят, имеют экологическую совесть. Директор отеля – немка, за ней и потянулась цепочка. За немцами – швейцарцы, австрийцы, занесло как-то и русскую девушку на этот далекий остров, и она осталась навсегда. Так произошло и с директором Сант-Алексиса. Девять лет назад она приехала отдыхать и осталась. Тропики завораживают бледных горожан, истощенных борьбой с неудобоваримым климатом и бензиновым воздухом. Раньше они расслаблялись сразу, веря в добросердечность океана, больше не верят. После Суматры, Пхукета, Нового Орлеана. У Реюньона, в отличие от других, готовность отражать удары стихии – в крови, от малости и одиночества. Даже если остров уйдет под воду – спасут Питоны, особенно тот, который умеет образовывать сушу.

2004

Ниццеанское

Вот ходят люди, всё у них нормально а у меня хронический облом – визжа, как если б я в разгаре ралли нажала тормоз – бьется в стенку лбом Облом: не добежать и не согреться, облом: не отрекаются, любя, и в тело превратившееся тельце гуляет в Ницце, выйдя из себя. И я часы считаю, дни, недели, считаю много больше, чем могу, как воды поднялась моя затея: Париж осел под Сеной, Кремль в снегу утоп как жук в стеклянном сувенире, и Ницца тихо спит на дне морском, где я как сыр катаюсь в местном жире надеясь переплыть через облом. Как будто за обломом вьется речка, и я перетекает в речи в you, земля вздыхает, теплая, как печка, и я тебя по-прежнему люблю.

1995

Канны. Ярмарка тщеславия

В Каннах год расписан «по минутам»: здесь проходит не только всем известный Каннский фестиваль и чуть менее известный рекламный, здесь и фестивали пиротехников, лошадей, мобильных телефонов, знаменитые театры приезжают показаться избранной публике.

«Карма места», возможно, существует: Канны, синоним роскоши и всемирной ярмарки тщеславия, город-побратим Беверли-Хиллз, таким и родился на свет. Само местечко по имени Канны – Тростники, было обитаемо с незапамятных времен: маленький рыбацкий поселок на берегу Средиземного моря, заболоченный у берега, а на вершине горы – форт, две средневековые улочки, тогда во Франции шли бесконечные войны, каждая высота имела стратегическое значение, и поселения росли вокруг крепостей, спускаясь вниз.

Канны входят в департамент «Морские Альпы», название имеет буквальный смысл: прибрежная полоса – она же подножье Альп. Из захолустья в дорогой курорт Канны превратились в одночасье. Лорд Brougham, бывший министр финансов Великобритании, отправился в 1834 году с семьей отдыхать в Геную, дорога шла через Ниццу, но эпидемия холеры перекрыла путь. Лорд мог лишь повернуть назад, скоротав ночь в Каннах – слово звучало пугающе, как «Омутищи». А лорду понравилось, может, просто обидно стало тащиться, так и не отдохнув, в обратный путь, и он остался. Пообвыкнув, лорд построил себе виллу (можно предположить, что его прельстил климат, французская кухня, жизнь особняком, но по соседству с Ниццей), за ним потянулись другие английские аристократы, глядя на них, русские великие князья стали возводить дворцы, Канны полюбила императрица Мария Александровна, здесь стало собираться международное высшее общество. К аристократам присоседились богачи, начиная с семьи Ротшильдов, а там и дипломаты, писатели взяли моду заезжать греться зимой. Не жара, конечно, но тепло, приятно, повсюду цветут цикламены и мимоза. Благодарные каннцы поставили на самом видном месте памятник лорду Brougham’у, невольному основателю.

Канны, синоним роскоши и всемирной ярмарки тщеславия.