Франция. Оливковая ферма

Потом Мишель рассказывает о своем детстве, прошедшем в Германии вблизи бельгийской границы: об изуродованных войной окрестностях, о своем отце, несколько лет служившем поваром в концентрационном лагере. Меня трогает рассказ о том, как Анни пешком несколько дней шла из своей деревни до лагеря ради того, чтобы показать мужу его новорожденного сына. Потом наступает моя очередь. Я вспоминаю Англию и Ирландию, зеленые горы, непрерывные дожди, ловлю форели в горных речках и запах испеченной на костре картошки. Вспоминаю, как дедушка и бабушка запрещали мне играть с «этими протестантами», жившими через дорогу от нас. Вспоминаю сцены насилия и кровопролития, которым я была свидетелем.

Так проходит весь день. На закате мы сидим за нашим большим столом, пьем мятный чай с лавандовым медом, и Мишель напоминает мне, что нам еще предстоит завести собственную пасеку и виноградник. У нас опять есть электричество, и я предлагаю Хашиа пообедать с нами, но он улыбается и отказывается. Его маленький коттедж стоит в закрытом месте и совсем не пострадал от шторма, и обед у него уже готов, уверяет он.

К ночи ветер опять усиливается, но по радио обещают: того, что было предыдущей ночью, больше не повторится. Мы страшно устали за этот трудный день, но все равно считаем, что нам повезло. В соседних деревнях за ночь и утро погибли восемь человек. Скорость ветра в Приморских Альпах достигала ста пятидесяти километров в час. Все дороги в регионе закрыты, включая и ту, что ведет к нашим воротам. До деревни теперь можно добраться только пешком, по тропинке вдоль ручья. По всей Франции три миллиона семей остались без электричества и полтора миллиона — без телефонной связи. Тысячи людей лишились своих домов, а число погибших продолжает расти.

На следующее утро природа совершенно успокаивается. Мы выходим из дома, и нас приветствует яркое солнце и чистое, как хрусталь, небо. Отовсюду до нас доносится завывание бензопил: наши соседи уже начали расчищать завалы и пилить вырванные из земли деревья. В воздухе, будто снег, летают опилки. Нас тоже ждет много работы.

Мы с Мишелем пересаживаем юкку из разбитых берберийских горшков в новые, собираем осколки, грузим в тачку оборванные листья, небольшие ветки и мусор и возим все это в компостную яму. Крупные ветки мы складываем в кучи, которые позже сожжем.

Весь день мы работаем в саду под теплым рождественским солнцем. В безоблачном небе опять появились прятавшиеся где-то от непогоды птицы. Над морем кружат чайки, высматривая себе обед, в кронах уцелевших деревьев весело чирикают крошечные энергичные птички, а на ветвях магнолии воркуют горлицы.

К нам заезжает Рене, и вид у него очень удрученный. Ураган нанес непоправимый вред его оливковым фермам. Некоторые деревья вырваны с корнем, другие сломаны. Все дело в Луне, объясняет он. Она чересчур приблизилась к Земле. Примерно раз в столетие такое случается. А что с нашим урожаем? Тысячи оливок разбросаны по земле. Теперь они уже не дозреют. Два растущих рядом дерева расщеплены так, словно какой-то великан, прицелившись, ударил по ним топором. И в том, и в другом случае одна половина дерева повалилась на землю, а вторая осталась стоять, и на ее ветвях еще висят несорванные ветром плоды. Кожица рассыпанных по земле оливок уже начала морщиться, они скоро погибнут, и их надо срочно собирать. От сеток нет никакой пользы: ветер сорвал их и раскидал по всему участку.

Мы вчетвером хватаем корзины и, ползая на четвереньках, весь остаток дня собираем оливки с земли. Это непростая работа: окоченевшими пальцами каждую надо выковыривать из травы, а потом осматривать и решать, не начала ли она гнить.

Только в сумерках мы наконец садимся за стол и выпиваем по стакану рубиново-красного кьянти. Все, кроме Хашиа — тот пьет воду с ломтиком сорванного с нашего дерева лимона. Начинается вечер, такой же ясный и прозрачный, как утро. На небе проступают теплые оранжевые полосы. На земле, спасшейся от хаоса, воцаряется мир.

* * *

На следующий день к нам заглядывает Мануэль. Он объясняет, что просто проходил мимо — хотя одному богу известно, куда можно идти мимо нашего участка, — и решил поинтересоваться, не нужна ли нам помощь в наведении порядка. Мы дружно говорим «нет». Он незлобиво пожимает плечами и уходит, заметив на прощанье, что ему очень понравилось работать у нас.

* * *