Франция. По следу Сезанна

— Ну, вообще-то знакома. В прошлом году мы ведь были у него вместе. Но с тех пор она ни разу не упоминала его имени.

— А вам не кажется странным, что это случилось практически одновременно? Сначала вы видите что-то, чего вам не полагалось видеть, а потом… — Сайрес выразительно провел пальцем у себя по горлу.

— Не знаю. Скорее всего это просто совпадение.

— Чем старше я становлюсь, тем меньше верю в совпадения, — задумчиво произнес Пайн.

* * *

В Купер-Кей Бернар Денуайе делал свои ежедневные пятьдесят кругов кролем и сильно нервничал. Звонок Клода разбудил его в шесть утра и совершенно выбил из колеи. Сначала он думал — вернее, надеялся, — что это жена решила сделать ему сюрприз, отремонтировав гостиную. Но выяснилось, что Катрин ничего об этом не знает и никогда в жизни не слышала имя Пейсли.

Он добрался до края бассейна, развернулся, на мгновение погрузившись с головой, и поплыл в обратную сторону. По дну, под слоем холодной воды, плыла его темная тень. Если план Хольца не сработает, у него будут серьезные неприятности. Все было так хорошо придумано. Его Сезанн потихоньку меняется на очень хорошую копию, оригинал выгодно продается, а деньги надежно прячутся в швейцарском банке. Никаких налогов на наследство и достаточно наличных, чтобы покрыть эти непредвиденные потери из-за неприятностей с банком Лионский кредит. И вот пожалуйста! С какой стати молодой фотограф так заинтересовался этой историей, и кто такой, черт возьми, этот Пейсли? Он закончил дистанцию, накинул махровый халат и пошел к себе в кабинет звонить.

На этот раз Рудольф Хольц не спешил его успокоить. Он и сам очень встревожился и, завершив разговор, поспешно слез со своей монументальной кровати. Этот фотограф начинал действовать ему на нервы. Хуже того — он становился опасным. Хольц побрился, принял душ и с чашкой кофе устроился за кухонным столом, чтобы хорошенько подумать. Разработанная им схема казалась такой надежной и вот уже два года работала без сучка и задоринки. Как и всё лучшие аферы, она была предельно проста. Камилла через свой журнал получала доступ в самые богатые дома мира. Она могла проводить в них часы и даже дни, ходить по комнатам, буквально забитым произведениями искусства, знакомиться с хозяевами и слугами, делать сколько угодно снимков и заметок. В итоге в ее журнале появлялась предсказуемо приторная статья, но это было всего лишь фасадом.

Помимо сбора материала для статьи, Камилла должна была узнать еще две вещи, о которых, разумеется, не писалось в журнале. Во-первых, она выведывала график передвижений хозяев, даты их отъезда на Карибы и возвращения с горнолыжных курортов, а во-вторых, выясняла все, что могла, об охране и сигнализации, которая частенько оказывалась устаревшей и на удивление примитивной.

Хольц, вооруженный этой информацией, инструктировал своих специалистов: художника и «менялу». С выбранного произведения делалась копия (с Голландцем ему, надо сказать, повезло — он оказался истинным гением), а когда владельцы уезжали на юг или на север, «меняла», тоже в своем роде художник, пробирался в дом и менял подлинники на копии. Только самый пристальный и опытный глаз мог бы заметить подделку. Оригинал находил себе новое пристанище в банковском сейфе или в токийском пентхаусе, а швейцарские счета Камиллы и Хольца увеличивались на кругленькую сумму. И никто ни о чем не догадывался. А в этом случае с Сезанном сам хозяин добровольно сотрудничал с ними, и, казалось бы, риска нет никакого. Казалось.

Размышления Хольца прервала Камилла, вернувшаяся из спортзала в темных очках, трико и шиншилловой шубе по щиколотку — премия за последнюю удачную сделку. Она наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Что за скорбь, дорогуша? У тебя такой вид, будто горничная сбежала с твоим Ренуаром.

Она достала из холодильника бутылку «Эвиана», бросила в стакан ломтик лимона и, только закончив с приготовлением завтрака, сняла наконец шубу.

Обычно вид Камиллы в трико оказывал на Хольца стимулирующее воздействие, и нередко он вынуждал ее сразу же проделать вторую серию упражнений, но сегодня ничего подобного не приходило ему в голову, а хорошее настроение подруги не на шутку раздражало.

— Этот твой чертов фотограф — он опять сует нос в чужие дела!

Камилла сняла черные очки — верный признак озабоченности.

— Я тут ни при чем, дорогуша. Я не разговаривала с ним уже две недели, как ты велел. Что он еще натворил?

— Вломился в дом Денуайе с каким-то типом по имени Пейсли, якобы декоратором. Знаешь такого?

— Никогда не слышала, — подняла брови Камилла. — Он точно не из первой двадцатки — их я всех знаю.

— Первая двадцатка! — пренебрежительно фыркнул Хольц. — Кучка торговцев тряпками.

— Они бывают нам очень полезны, Руди, и ты прекрасно об этом знаешь! — возмутилась Камилла. — А некоторые из них — мои ближайшие друзья. Джанни, например, или тот душка с трудным именем — никак не могу его запомнить.

— Клал я на твоего Джанни. — Хольц сердито постучал по столу пальцем. — Разберись с этим твоим фотографом, да поскорее, пока он не втравил нас в неприятности.