Франциск Ассизский

Наш герой избежал травматичных столкновений со средневековой педагогикой. Может, еще и поэтому он так сильно выделялся гармоничностью среди своих современников? Его одаренную личность ничто не сломало. Он не должен был работать с малолетства. Он не знал школьной муштры. Его даже не мучили домашние учителя, как детей, выросших в настоящих аристократических семьях.

Но при этом его мозг, развитый билингвизмом и музыкальными занятиями, с первых лет жизни впитывал в себя замысловатые поэтические метафоры прованских трубадуров. А слово «трубадур» означает вовсе не «певец любви», как иногда думают. Оно происходит от старопрованского корня tobar — «находить», «изобретать новое». Франциск, открывший собой новую эпоху в истории христианства, не стал ли сам ожившей метафорой прованских поэтов?

А его семья? В свете вышесказанного она представляется почти идеальной, особенно по сравнению с общей педагогической ситуацией того времени. Она демократична, она не травмирует. Но наш герой избирает путь человека несемейного, причем делает это не под давлением обстоятельств, а вопреки им. Видимо, есть для него нечто крайне некомфортное в этой идиллической, на наш взгляд, семейной картине.

Сразу заметим: призвание к святости — явление слишком сложное, чтобы объяснять его только с позиций психологии. Любые сугубо материалистические попытки такого рода неминуемо размещают всех святых где-то между плохим театром и психиатрической больницей. С точки зрения верующего, момент обращения — это не просто кардинальное изменение личности, это обязательно прямой диалог с Богом, точнее даже, Его зов, обращенный к конкретному человеку и услышанный им.

Но все же на любые ситуации, включая мистические, каждый реагирует по-своему — исходя из особенностей своего характера и темперамента. Конечно, опыт детства играет здесь далеко не последнюю роль. И тогда все же попробуем сделать еще один маленький «психоанализ» нашего героя.

Единственный сын или вообще единственный ребенок? Есть упоминания о его сестрах, но без имен и подробностей. Вроде бы их было шесть. А в «Легенде трех спутников» упоминаются даже и «другие сыновья», которых мадонна Пика любила менее нежно. Все они не важны, даже если и существовали. Единственный долгожданный, горячо любимый центр семьи — он. Мать прочит ему таинственное «большое будущее», отец прощает любые шалости, фактически смотрит на отпрыска снизу вверх — ведь растет не какой-нибудь торговец, а будущий аристократ. При этом сам глава семьи — вовсе не мечтательный слабак. Это предприимчивый и успешный человек, торгующий не только в своей стране, но и за ее пределами.

Что при таком раскладе чувствует ребенок? Прежде всего немалую собственную власть, особенно по сравнению с положением в семье его ровесников. И эта власть травмирует детскую психику не меньше, чем чрезмерная воспитательная строгость.

Современные психологи хором предупреждают родителей о вреде вседозволенности. У ребенка, которому «все можно», сбиты иерархические настройки. Он видит мать и отца в роли своих слуг и понимает, что ему не на кого опереться. Раз он главный, то обязан сам все контролировать, а он прекрасно понимает свою полную несостоятельность и пугается. От постоянного угнетающего стресса страдает нервная система. Головной мозг подвергается воздействию стрессового гормона — кортизола, в организме происходят опасные нейрохимические реакции.

Такие дети часто совершают асоциальные поступки. Им обязательно нужно вызвать родительский гнев, ведь только таким образом они могут почувствовать реальную силу старшего поколения и снять с себя непосильный груз ложной ответственности. Разумеется, ничем хорошим подобные ситуации не заканчиваются. Родители, доведенные до отчаяния, реагируют резко. Они, наконец, вспоминают, «кто в доме хозяин», и пытаются вернуть свою давно утраченную или даже никогда не существовавшую власть. Начинаются различные карательные меры — побои, аресты, лишение имущества. Итогом обычно оказывается полный разрыв отношений — на долгие годы или вообще на всю жизнь.

Все это в полной мере присутствует в биографии Франциска.

Можно предположить, что он так истово бросился к Отцу Небесному в том числе и от ощущения сиротства при живом отце. От ощущения обиды, пусть и неосознанной. Хронологически его обращение произошло раньше, чем конфликт с родителем, он ушел из дома, еще будучи по факту любимым сыном.

Впоследствии, уже после разрыва, натерпевшись зла от папаши Бернардоне, Франциск поступит весьма своеобразно: попросит одного нищего благословлять его каждый раз, как отец проклянет. И тут до конца непонятно: прощение это или продолжение давнего безнадежного поединка, просто один из борющихся использует «злое» оружие, а другой — «доброе»? Ведь мы все родом из детства и знаем, как плохо лечатся детские обиды.