Франциск Ассизский

Но как же трудно давалось это новаторство в лоне традиции! Просто родить идею было недостаточно. Требовалось задокументировать ее. Известная нам поговорка «Без бумажки ты букашка» неизменно работала и 800 лет назад. Мы помним, как долго ждала одобрения своего устава святая Клара. Но она все-таки не являлась автором идеи, а всего лишь адаптировала для женщин правила Франциска. Ему же самому приходилось буквально охотиться за папами, добиваясь подтверждения законности своей деятельности.

Неизвестно, удалось ли нашему герою увидеть еще раз Иннокентия III. Скорее всего, он искал встречи с понтификом, периодически приезжая в Рим. Собственно, и с Джакоминой знакомство произошло в одной из подобных поездок.

Очень сложная и некомфортная ситуация получалась с Иннокентием, который благословил орден, никак не подтвердив этот факт документально. С одной стороны, после такого доброго отношения неловко снова просить о благословении, без которого не появится буллы. С другой — на что опираться, если братьев вдруг обвинят в ереси? Конечно, есть епископ Гвидо, который в курсе разговора с папой (опять-таки — с чьих слов?). Есть кардинал Джованни Сан-Паоло, помогавший Франциску попасть в Латеранский дворец. Но он в Риме, а не в Ассизи, и притом находится в весьма преклонном возрасте. А папа все время оказывается недоступным. То в поездке, то занят важными делами.

Идут годы, растет число братьев. Вопрос остается подвешенным. Хотя колеблется и сам Франциск. Нужно ли оно, это окончательное признание? Зачем братству дополнительные гарантии, разве ему не хватает Божественной любви? Не является ли желание папской буллы проявлением недоверия к Богу? Неугомонный «беднячок» постоянно призывает братьев отказаться от мысли о традиционных «стационарных» монастырских постройках. Жить, как птица, — сегодня здесь, завтра там, — вот она, истина.

Между тем идут слухи о скором созыве Вселенского собора. Главная повестка дня известна — это борьба с альбигойством и прочими ересями. Возможно, также на соборе решится наконец вопрос о легитимности францисканского ордена.

В ноябре 1215 года Франциск снова едет в Рим. Скорее всего — присутствует на соборе. Конечно, по официальным меркам ему, даже не рукоположенному во священство, делать там нечего. Но популярность и поддержка папы (пусть незадокументированная) могут дать ему эту возможность.

Наверняка кардинал Джованни, благодаря которому состоялось знакомство нашего героя с понтификом, стремился добиться аудиенции и на этот раз. Но она не состоялась. Или состоялась, но Франциск получил отказ, а биографы умолчали об этом факте? Ведь в противном случае им пришлось бы признать косность Иннокентия III, а образ святого из Ассизи приобрел бы ненужный оттенок непонятости матерью-Церковью. Но вероятнее всего, Иннокентий не отказывал Франциску, а просто избегал встречи с ним, поскольку, с одной стороны, вовсе не планировал официально подтверждать его орден, а с другой — не желал выглядеть гонителем популярного и полезного для Церкви проповедника.

Ситуация с ересью к 1215 году еще больше осложнилась. Иннокентий продолжал вести Крестовый поход против альбигойцев. Разумеется, он не руководил войсками сам. Главной папской фигурой стал Симон IV де Монфор[77], легендарный рыцарь. Его военная карьера началась в Святой земле во времена Третьего крестового похода, но прославился он не ратными успехами, а истинно христианским поступком. Он отказался штурмовать хорватский город Зару, куда послал крестоносцев венецианский дож Энрико Дандоло для сведения счетов с торговыми конкурентами. Проявленное милосердие очень помогло Монфору в дальнейшем. Он избежал отлучения от церкви и заслужил доверие Святого престола. В сочетании с военными талантами очень понятно назначение именно его главой похода против альбигойцев. Там Монфор проявлял крайнюю жестокость, вовсе не считая еретиков братьями во Христе. Войско крестоносцев поддерживало воззрения своего командира, он пользовался огромным уважением, особенно после битвы при Мюре, самого знаменитого сражения Альбигойского крестового похода. Тогда Монфору удалось разбить во много раз превосходящие силы противника, да еще и находясь в крайне невыигрышной позиции.

Неизвестно, в какой момент Монфор сменил мотивацию и начал ставить расширение собственных владений выше борьбы за чистоту веры. Во всяком случае, он не поверил жителям Тулузы, утверждавшим, что всех своих еретиков они давно сожгли сами, и продолжал осаждать город. В стан крестоносцев прибывали все новые «пилигримы» — так в контексте Альбигойского похода назывались искатели приключений, дававшие обет 40 дней бороться с еретиками. Вместе с ними Монфор успешно захватывал окрестные богатые замки, вырезая защитников. Поскольку на лицо катары никак не отличались от католиков — часто жертвами становились и те и другие. В истории осталась фраза, приписанная папскому легату Арнольду Амарику: «Убивайте всех, Господь распознает своих!»