Француз

Черемзинский всячески, красноречием и клятвами успокоил возлюбленную. Они помирились.

Когда Борис Иванович собирался уже уходить, боясь опоздать к обеду, его лакей явился на квартиру Амалии и подал ему записку.

Князь встревожился. Подобное бывало только в особых случаях… Он прочел, ахнул и тотчас же уехал, но не домой. Только вечером появился он в комнатах Анны Сергеевны и долго объяснял что-то горячо, прося совета.

— Доложи Сергею Сергеевичу! — говорила старая девица.

— Доброе дело было бы… Хоть что-нибудь… Ну рублей пятьсот! — говорил князь.

— Доложи, сказываю. С пустяками лезешь часто, а это дело хорошее… Теперь поздно… Завтра поутру.

И рано утром князь Борис Иванович вошел к генералу и заявил несколько робко, что у него есть важное дело.

— Ну что же, не в первый раз, делать нечего! Сколько? — отозвался Глебов холодно.

— Нет, Сергей Сергеевич, вы ошибаетесь, я совсем не об этом.

— Ну полно ломаться! Сколько, спрашиваю? Последний раз было, кажется, семь тысяч… Ну, опять, стало, в карты продулся либо в греческой ресторации задолжал за целый год? А то «энта» прокутила. Твоя.

— Ей-Богу, нет, Сергей Сергеевич!.. Выслушайте! Дело совсем иного порядка. Ни я, ни Амалия ни при чем тут.

Старик удивился. Он привык, что князь являлся к нему всегда с одной и той же просьбой — уплатить долги. Глебов делал это несколько сурово, чтобы не давать поблажки, как он говорил про себя, но в сущности при его состоянии уплата долгов деверя его дочери было делом совершенно легким. На этот раз генерал, удивленный, что дело не идет о долгах, вдруг разинул рот и ахнул тому, что ему почудилось.

— Батюшки! — воскликнул он. — Да неужто ты не понял, что я это в шутку сказывал?

— Что такое? — удивился князь и тоже был готов разинуть рот.

— Да ведь ты пришел просить согласия жениться на этой приятельнице Нади. На купецкой дочери Хреновой, что зачастила к нам. Да ведь я шутил. Что ты, ошалел, что ли! В твои годы — да на восемнадцатилетней? Да и все же на купчихе. Да еще имея свою собственную зазнобу из немок. Оголтелый, подумай!

Несколько раз порывался князь начать говорить, но Глебов не давал ему произнести ни слова и продолжал читать мораль.

— Да позвольте, позвольте, Сергей Сергеевич! — отчаянно закричал князь. — Совсем не в этом дело! Бог с ними со всеми. Я знал, что вы шутите насчет этой Софьи. Да и моя возлюбленная никогда не согласится на этот брак. Совсем не в том дело. Дело серьезное, важное!

— Ну, говори, а то конца не будет!

— Ну, вот-с… Не знаю, с чего начать. Дайте с мыслями сообразиться. Вам известно, что у нас, Черемзинских, есть родственники дворяне Ковылины. Как они приходятся нам, уж, право, не знаю. Двое молодых Ковылиных — должно быть что, мои троюродные братья, а может, племянники, а может, и дяди. В дальнем родстве легко не разберешься. Ну, вот-с один из них тут, в Москве, студентом — Иван Ковылии; а другой, Александр Ковылин, — артиллерист. Люди они небогатые. Их отец с матерью живут в маленькой вотчине, кажется в Черниговской губернии. И вот теперь старший — капитан Ковылин — был шибко ранен под Смоленском, и его кое-как в карете с каким-то тоже раненым князем доставили в Москву, И он поместился у своего брата — студента — в двух маленьких горницах. Нужно спокойствие, нужно лечиться, нужен доктор, аптека, а они — бедность непокрытая. Писать родителям в Чернигов? Когда еще известие придет, да и что они вышлют, ибо сами люди бедные. А между тем Ковылины — родственники. Не грех бы было им помочь.

Глебов быстро поднялся с места, прошелся два раза по своей комнате и потом, обернувшись к князю, выговорил сурово:

— Прикажи закладывать карету, поедем к ним!

— Что вы! — воскликнул князь.

— А что?

— Да что же? Я рад! Поедемте, сами увидите! Славный народ оба, один-то еще молоденький, а другой — капитан, оба вам понравятся.

— Знаю без тебя! Ты не помнишь своих родных, а я их помню. Я семью Ковылиных где-то когда-то видал… И эти, должно быть, те самые, которых я раз в шутку угощал щелчками в лоб. Мы играли в карты, и мальчуганы согласились при выигрыше брать полтинники, а при проигрыше подставлять лоб. Помню, меня это забавляло, но мальчуганы мне понравились! Белобрысые такие, с большими синими глазами, как теперь помню.

— Так, так, Сергей Сергеевич! — воскликнул князь. — Белокурые и красивые.

— Ну, вот и отлично! Тогда я их щелчками кормил, а вот теперь иначе угощу. Едем!

У Глебовых цуг лошадей закладывался с необыкновенной быстротой. Генерал выезжал теперь редко. И когда являлся приказ закладывать карету для самого Сергея Сергеевича, то четверик появлялся в карете, а карета у подъезда, как по мановению жезла волшебника.

Минут через десять генерал в треуголке поперек головы с султаном уже вышел на подъезд в сопровождении князя, а через двадцать минут оба они входили в большой дом на Арбате, где было множество квартир. Действительно, все оказалось так, как говорил Черемзинский и как предугадал Глебов.