Француз (СИ)

    После этого мы продолжаем путь к аттракционам. Их уже Ирван разглядывает с неподдельным интересом. Пока он это делает, к нам подходит местный сторож Витька. Витьке уже 58-мь, и он мой хороший друг. Выглядит он так, будто он не местный сторож, а, по меньшей мере, директор парка. Я знаю, он много читает и одевается всегда по моде. Местные девчонки иногда не прочь продежурить с ним вместе до самого утра.

    Я знакомлю его с французом, и он сходу предлагает нам прокатиться на карусели.

    «Бесплатно», - говорит он.

 Ирван с сомнением смотрит на ржавые цепи, к которым прикреплены кабинки.

     «У нас бы за такой аттракцион хозяина арестовали, - говорит он, - а сам аттракцион тут же закрыли. Посмотри, где тут хоть какая-нибудь безопасность, а на каруселях полно детей».

     Витька не слушает его и продолжает нас уговаривать, упирая на то, что «ведь бесплатно».

    «В следующий раз, - говорит француз, - когда опять приеду. Покатаюсь вот вместе с ним», - показывает он на меня.

      Витька жмёт нам руки, и мы с ним прощаемся. Вдогонку он нам  ещё что-то кричит про рыбалку.

                                  Часть I. Глава VII.

     Выйдя из парка, мы оказываемся на бульваре Гагарина. Он тоже был недавно реконструирован, вернее, отстроен  заново. В прошлом году здесь был установлен памятник первому космонавту планеты. Молодой и красивый Юрий вышагивает в своей  длинной шинели по нашей улице. Когда-то он шагал по ней на самом деле. Это было в далёком  1966-м году, когда он был в нашем городе с визитом.

   Автор скульптуры изобразил Гагарина в высшей степени достоверно: и знаменитая улыбка сияет на его лице, и развязанный шнурок красуется на своём месте.

  Но шнурок  на правом ботинке развязался у Гагарина не здесь, а в аэропорту «Внуково»,  когда он шёл по красной ковровой дорожке с докладом к Хрущёву.  Краем глаза Юрий видел развязанный шнурок и так боялся на него наступить, что не мог больше ни о чём думать.

    «Вот сейчас споткнусь, - думал он, - и растянусь на виду у всего человечества».

    Слава Богу, этого не случилось.

 За год и ботинок, и шнурок жители нашего города отполировали до блеска. Каждому обязательно нужно их потрогать.

     Трогаем их и мы. Затем я фотографирую Ирвана рядом с первым космонавтом планеты, а он фотографирует меня.

    «Знаешь, кто это такой»? – спрашиваю я.

    «Конечно, - утвердительно кивает француз, - Юрий Гагарин, первый космонавт».

   «А на кого он похож»? – продолжаю я допрос.

Ирван жмёт плечами.

   «На моего брата, - говорю я, - мой брат в своё время тоже был военным лётчиком, и лет двадцать назад выглядел точно так же, как Юрий»…

     Мы трогаем развязавшийся шнурок ещё раз, при этом я на всякий случай загадываю желание, мало ли – вдруг исполнится, и смотрим на заходящее солнце.  Оно уже  прячется за трибунами  футбольного стадиона.

    Над нашими головами зажигаются фиолетовые огоньки.

    Их тысячи. Они развешены на растяжках почти над всем бульваром, от входа в парк и до площади Ленина.

   «Красиво у вас», - говорит восхищённо Ирван.

   «А ты не хотел ехать в  Брянск», - говорю ему я.

      В конце бульвара мы подходим к стене пятиэтажного дома, на которой прикреплён стенд с военачальниками, героями  Великой Отечественной войны. Стенд повесили недавно,  9-го Мая, в юбилей Великой Победы.  Моей маме в этот же день исполнилось 85-ть. Мы останавливаемся у стенда. Первый слева на нём маршал Жуков, четырежды герой. Его портрет знают все, и Ирван не исключение. Затем идут маршалы: Рокоссовский, Конев, Василевский и далее по порядку, как это мы ещё  привыкли видеть в школьных учебниках.

     Я останавливаюсь перед портретом Чуйкова Василия Ивановича. Это его 62-я Армия удержала Сталинград в 42-м.

     «Бабушка моей жены, баба Дора, - говорю я Ирвану, - служила в молодости у этого маршала в Сталинграде главным поваром»…

     Не знаю, вспомнит он потом об этом, когда будет посещать в Волгограде Мамаев Курган.

    Дальше мы идём через площадь Ленина, и я показываю Ирвану одноимённый памятник. Недалеко от него недавно установили другой памятник: сове, или филину, не знаю точно. Я не различаю этих птиц, думаю, что это вообще одно и то же.

    Трёхметровый монумент, в отличие от волка, сделан из берёзовых прутьев. Возле совы тоже теперь всегда толпа зевак. Потом мы идём дальше, к драмтеатру.  Напротив здания драмтеатра памятник Тютчеву. Ирван показывает на него рукой и говорит:

      «Фёдор Тютчев».

       «Наш земляк, - уточняю я, - и Фёдор там начинается с «фиты». Я тебе днём покажу».

   Пройдя  драмтеатр, мы оказываемся у ЦУМа, нашего центрального универмага.  Напротив него высится здание областного УВД,  красивое и подсвеченное не хуже Кремля.

    «Здесь наша полиция ютится, - говорю я Ирвану, - вернее, её руководство».

    Француз удивлённо смотрит на меня.

    «Да, они тут не хило устроились», - подтверждаю я его немой вопрос».

    «Что значит, не хило»? – спрашивает он.

    «Значит хорошо, прекрасно, восхитительно, - перечисляю я эпитеты, - трэ манифик по-вашему».

    «Теперь и я могу так говорить:  «не хило»? – смеётся француз.

    «Можешь, только не у меня дома…».