Французова бухта

Корабль медленно шел вперед. Утренний ветерок, налетевший с холмов, расправил его паруса, и он, как призрак, поплыл из бухты, иногда почти задевая мачтами кроны деревьев. Француз бессменно находился рядом с рулевым, указывая путь по извилистой бухте. Наконец перед ними открылась широкая гладь реки. Западный ветер задул вовсю, нагоняя на воду зыбь. Как только шхуна ощутила на себе его силу, она слегка накренилась, и тонкие хлесткие струйки ударились о фальшборт. С востока тусклой дымкой занимался рассвет, обещая хорошую погоду. У воздуха появился солоноватый привкус, приносимый из открытого моря за широким устьем реки. Ветер срывал пену с высоких гребней волн. Вокруг корабля, не отставая, носились десятки чаек. Матросы стояли молча, вглядываясь в морскую даль. Их томило ожидание. Дона слизнула соль со своих губ и, спохватившись, вдруг заметила, что Француз уже стоит не рядом с рулевым, а около нее, возникнув словно по волшебству. На губах у него тоже осела соль, волосы намокли.

— Ну как, вам нравится? — весело спросил он, и Дона кивнула, заливаясь счастливым смехом.

По его лицу скользнула улыбка, но он отвел взгляд. И тогда Дону захлестнуло торжество, ибо она поняла, что он принадлежит ей и что она любит его. С самого начала, с того момента, как она вошла в капитанскую каюту и увидела его, рисующего цаплю, она уже знала это. Нет, даже раньше… Когда увидела на горизонте корабль, тайком приближающийся к берегу, она уже догадывалась: что-то должно случиться! Она стала частью его души, они предназначены друг для друга — оба странники, беглецы, два слепка с одного характера.

Глава 11

Было около семи вечера, когда Дона вышла на палубу. Шхуна снова изменила курс и теперь дрейфовала вблизи берега. Земля неясным контуром маячила на горизонте.

Весь день они провели в море, не повстречав ни одного судна. Свежий бриз дул уже часов двенадцать, заставляя «La Mouette» подпрыгивать на волнах, приплясывая, словно живое существо.

Постепенно Дона начала вникать в замысел Француза: надо оставаться вне видимости с земли до сумерек, а вечером, под прикрытием темноты, подойти к берегу. День не предвещал особых хлопот, при условии, конечно, если им не попадется торговое судно, перевозящее груз вверх по проливу, за которым стоило бы поохотиться. Но ничего похожего не было видно окрест. Команда, оживленная первым после долгого перерыва днем в открытом море, с нетерпением ожидала новых приключений и связанного с ними риска. Казалось, все, как один, были охвачены боевым духом, бесовской отвагой, и Дона, склонившись над поручнями верхней палубы, любовалась ими. Они смеялись, пели, подшучивали друг над другом, снова и снова поглядывая вверх, в ее сторону, посылая ей улыбки, исполненные самой изысканной любезности, — присутствие на корабле женщины подстегивало их.

Погода вселяла бодрость: солнце ярко светило, западный бриз освежал воздух, море было ослепительно голубым. И Дона вдруг прониклась нелепым желанием тоже стать мужчиной, наравне со всеми управляться с канатами и блоками, карабкаться на высокие наклонные мачты, ставить паруса, крутить спицы рулевого колеса. Волны фонтаном обрушивались на палубу, обдавая Дону брызгами соленой воды, но она и бровью не повела — солнце все высушит.

Наконец она отошла и, облюбовав на палубе сухое местечко с подветренной стороны штурвала, села, поджав под себя ноги и пропустив под кушак концы шали. Ветер трепал ее волосы. К полудню Дона была чудовищно голодна. Доносившиеся с носовой части запах свежевыпеченного хлеба и горьковатый аромат кофе еще более обостряли чувство голода. Наконец Дона заметила, что на корму по лестнице поднимается Пьер Бланк с подносом в руках. Она поспешила принять у него поднос, но затем застыдилась своей несдержанности, а он по-приятельски подмигнул ей и закатил глаза к небу, поглаживая себя по животу. Невозможно было не рассмеяться!

— Месье скоро присоединится к вам, — доверительным тоном сказал Пьер Бланк, словно они были участниками какого-то заговора. Дона удивилась — второй человек, после Уильяма, ставит их имена рядом, принимая это как должное.

Она накинулась на хлеб, отрезав огромный ломоть с хрустящей корочкой и намазав его маслом. К хлебу были поданы сыр и салат. Вскоре послышались шаги, и вошел капитан «La Mouette». Он сел возле Доны и протянул руку за хлебом.

— Шхуна движется превосходно, — сказал он. — Погода благоприятствует нам, и мы идем прямо по курсу. Дайте мне немного кофе.

Дона разлила густой напиток в две чашки, и, обжигаясь, они принялись жадно отхлебывать его, поглядывая друг на друга поверх чашек.

— Какого вы мнения о моем корабле? — ревниво спросил Француз.

— По-моему, он обладает волшебной силой: мне кажется, что я и не жила прежде.

— Такое же чувство было и у меня, когда я впервые ступил на борт «La Mouette». А как вам сыр?

— Выше всяких похвал.

— Вас не мутит от качки?

— Я чувствую себя лучше, чем когда-либо в жизни.

— Ешьте хорошо, так как вечером вряд ли останется время для еды. Хотите еще ломоть хлеба?

— Да, пожалуйста.