Французова бухта

— Ничем подобным она не занимается, для этого у нее слишком уравновешенный характер.

— Что-то не вяжется ваше утверждение об уравновешенном характере леди Сент-Коламб с тем, что она вытворяла в Лондоне, изображая разбойника с большой дороги.

— Просто тогда она разозлилась.

— Вот как, на что?

— На то, что жизнь не удалась.

— И, обнаружив сей прискорбный факт, она постаралась сбежать?

— Именно так.

— Опять получается неувязка: если леди Сент-Коламб прикована лихорадкой к постели и оплакивает свое незадачливое прошлое, то что за женщина сидит на палубе против меня?

— О, это ваш юнга, самый незначительный член команды.

— Остается признать, что у моего юнги завидный аппетит: он слопал весь сыр и три четверти буханки хлеба.

— Простите, — замялась Дона. — Я думала, что вы уже покончили с едой.

— Так оно и есть, — ободряюще улыбнулся он.

Дона отвела глаза — слишком откровенно они говорили о ее чувствах. Пожалуй, он примет ее за распутницу, впрочем, вероятно, так оно и есть.

Вытряхнув содержимое трубки на палубу, Француз спросил:

— Хотите повести шхуну?

— А можно? Она не утонет?

Засмеявшись, он вскочил на ноги и потянул ее за собой. Вместе они подошли к штурвалу. Француз перекинулся парой фраз с рулевым, и тот отошел в сторону.

— Что нужно делать? — деловито осведомилась Дона.

— Беритесь за ручки двумя руками — вот так. И держите корабль прямо по курсу — так. Не позволяйте колесу крутануться вверх, иначе вас отбросит к фок-мачте. Чувствуете ветерок, поддувающий сзади, в затылок?

— Да.

— Старайтесь держать так, чтобы его направление не изменилось. Не позволяйте ветру задувать вам в правую щеку.

Заняв место у штурвала, Дона храбро взялась за ручки, но уже через несколько мгновений с ужасом почувствовала, что шхуна лезет куда-то вверх, корпус ее словно ожил и заметался, шхуна то взлетала, то ухала вниз. Ветер свистел в снастях. Полотнище фока натягивалось на канатах и, выгибаясь, рвалось вперед. Команда отметила смену рулевого. Люди толкали друг друга локтями, улыбаясь, тараторили без умолку на своем бретонском наречии. А капитан стоял рядом с ней, по привычке заложив руки глубоко в карманы. Губы его были вытянуты, словно для свиста, глаза ощупывали море впереди. Наконец он отвлекся.

— Есть по крайней мере одна вещь, которую мой юнга постигает благодаря инстинкту, — сказал он.

— Какая же? — полюбопытствовала Дона. Она уже не пыталась противиться ветру, трепавшему ее волосы.

— Умение управлять кораблем.

Блеснув белозубой улыбкой, он отошел прочь, оставив Дону наедине со штурвалом.

Около часа она несла у руля свою вахту, получая откровенное удовольствие, сродни тому, которое получал Джеймс от новой игрушки. В конце концов руки у нее затекли, и, обернувшись, она поискала глазами рулевого. Он стоял невдалеке, не сводя с нее глаз, то и дело расплываясь в довольной улыбке. Он сразу выступил вперед, чтобы принять у нее руль. Дона спустилась в каюту капитана, легла на его койку и сразу же заснула.

Один раз, чуть приоткрыв веки, она увидела, как вошел Француз. Он склонился над картами, разложенными на столе, и начал что-то быстро записывать на листке бумаги. Затем она, вероятно, снова впала в забытье, потому что, когда проснулась окончательно, каюта была уже пуста. Дона встала, сладко потянулась и вышла на палубу, со стыдом сознавая, что снова хочет есть.

Было часов семь, корабль приближался к берегу. За рулем стоял сам Француз. Не говоря ни слова, Дона встала рядом с ним, вглядываясь в туманные очертания берега на горизонте.

Француз отдал команду, и матросы полезли по мачтам вверх. Маленькие гибкие фигурки, словно обезьяны, перехватывали руками канаты. Наконец самый большой парус повис, захлопав складками, и был убран.

— Когда корабль входит в зону видимости, — пояснил Француз, — то парус — это первое, что бросается в глаза с берега. До сумерек остается еще два часа, и нам ни к чему, чтобы нас заметили.

Дона не отрывала взгляда от далекого берега, сердце ее колотилось, она чувствовала, что охвачена, как капитан и все матросы на шхуне, огромным воодушевлением, какое бывает перед настоящим приключением.

— Сдается мне, вы собираетесь выкинуть какую-то безрассудную, даже дурацкую штуку?

— Вы же говорили, что хотите получить парик Годолфина, — не вдаваясь в подробности, сказал Француз.

Дона покосилась на него, удивленная его невозмутимостью и твердостью голоса. Таким он был, когда беседовал с ней в лодке во время рыбной ловли.

— Что вы еще затеваете? — всполошилась Дона.

Не торопясь с ответом, он отдал приказ убрать следующий парус.

— Вы знаете Филиппа Рэшли? — спустя некоторое время спросил он.

— Что-то слышала о нем от Гарри.

— Он женат на сестре Годолфина, но это к слову. Филипп Рэшли ожидал судно из Индии. Но этот факт, к сожалению, дошел до меня слишком поздно, не то я принял бы меры, чтобы перехватить его в пути. Сейчас, как я предполагаю, судно уже успело прийти. Я намерен захватить корабль, пока он стоит на якоре, связать команду и переправить добычу на тот берег.

— А если та команда превосходит числом вашу?