Французова бухта

— Будь иначе, я не пошел бы в пираты. Вы сумеете лазить по скалам?

— Если вы одолжите мне пару своих штанов, я смогу карабкаться лучше, — сказала Дона.

— Все уже предусмотрено. На койке лежит пара, принадлежащая Пьеру Бланку. Он надевал их только по святым дням, так что они вполне чистые. Можете примерить их прямо здесь, а заодно его рубашку, чулки и туфли. Куртка вам не понадобится — ночь теплая.

— Может быть, мне остричь волосы? — вслух подумала Дона.

— Хоть вы и приобретете большее сходство с юнгой, но я скорее согласен сдаться в плен, чем позволить вам лишиться ваших локонов, — категорически возразил он. От этих слов у Доны сладко екнуло сердце.

— Но как мы попадем на корабль, добравшись до бухты? — задала она мучивший ее вопрос.

— Давайте сначала доберемся туда, придет время — все узнаете.

С этими словами он свернул план в трубку и забросил его в шкафчик. И снова Дона заметила на его лице тайную светящуюся изнутри улыбку.

— Сколько времени вам потребуется, чтобы переодеться? — спросил он.

— Минут пять или чуть больше.

— Тогда я вас оставляю. Поднимитесь на палубу, когда будете готовы. Вам надо перевязать чем-нибудь локоны. Подождите… — Он распахнул навесной шкафчик и, порывшись в нем, вытащил темно-вишневый пояс — тот самый, что был повязан вокруг его талии в памятный вечер их ужина в Навроне. — Второй раз в жизни леди Сент-Коламб становится на стезю разбоя и шарлатанства, — шутливо сказал он. — Только на сей раз ей не придется пугать пожилых дам.

Он вышел из каюты, притворив за собой дверь. Когда минут через десять Дона поднялась наверх, Француз стоял у веревочной лестницы, переброшенной через борт судна. Первая партия матросов уже высадилась на берег, остальные размещались в лодке. Немного нервничая, она подошла к капитану. Ей было неуютно в штанах Пьера Бланка, а его башмаки натирали ей ноги, но этот секрет ей надо хранить про себя. Француз окинул ее одобрительным взглядом.

— Сойдет, но лучше вам не показываться при лунном свете.

У Доны отлегло от сердца, и она полезла в лодку к остальным матросам. Внизу ее приветствовал Пьер Бланк, который от избытка чувств припал к лодке, зажмурив один глаз и прижав к сердцу руку. По лодке пробежал смешок. Все, как один, заулыбались Доне со смесью преклонения и необидной фамильярности. Расслабив мышцы, Дона откинулась назад и обхватила колени, наслаждаясь свободой, которую не стесняли больше ни юбки, ни бесчисленные завязки.

Капитан спустился в лодку последним и, заняв место рядом с Доной, взялся за румпель. Мужчины согнулись над веслами, и лодка заскользила к узкому пляжу из гальки.

Дона бороздила рукой воду. Вода была теплая, бархатисто-мягкая и светилась в темноте, будто звездный ливень. Наконец-то ей выпало счастье сыграть роль мальчика. Ах, как она завидовала в детстве своим братьям, когда отец брал их кататься верхом, а ее, обиженную и негодующую, оставлял дома с куклами, которых она с отвращением швыряла на пол. Нос лодки уткнулся в гальку, матросы, высадившиеся из первой лодки, ухватились за внешнюю сторону планшира и вытащили лодку из полосы прибоя. Они снова всполошили чаек — две или три пары их взмыли в небо, хлопая крыльями и кружа с плачущим воплем. Со скал ветром приносило запах дерна.

Их маленький отряд тронулся в путь. Галька заскрипела полутяжелыми башмаками Доны. Свернув на узенькую тропку, вьющуюся змейкой вдоль края скалы, они начали подъем. Доне пришлось стиснуть зубы, чтобы не показать, какую боль причиняют ей грубые башмаки с чужой ноги. Но почти сразу же рядом с ней оказался Француз. Он протянул ей руку, и они вместе полезли на скалу. Доне казалось, что его рука — единственная ее опора во всем мире. Так ребенок цепляется за родителей, ища у них защиты. Один раз они остановились, чтобы перевести дух. Оглянувшись через плечо, Дона увидела туманный силуэт «La Mouette», застывший на воде, и услышала приглушенные звуки от ударов весел по воде — это лодка, доставившая их на берег, возвращалась на корабль. Кроме этих приглушенных звуков, тихого шарканья их шагов по забирающей круто вверх тропинке да шума прибоя, ничто не нарушало полной тишины.

— Вы можете снова идти? — обождав немного, спросил Француз.

Дона кивнула. Он так крепко сжал ее руку, что спина и плечи ее напряглись и сердце сжалось от сладкого предчувствия.

Они одолели скалу, впереди расстилалась ухабистая пустошь, поросшая молодым папоротником высотой до колена. Дона шла с трудом, то и дело спотыкаясь, хотя Француз продолжал вести ее за руку. Матросы рассыпались веерообразно по округе и скрылись из глаз. Вероятно, они предварительно хорошо изучили карту и теперь двигались перебежками, без заминок и остановок на разведку.