Французова бухта

«Нельзя терять время, — подумала Дона. — Предстоит так много сделать». Ей вспомнились слова Француза: часто самое безрассудное предприятие оказывается самым успешным. Она будет беспрестанно повторять про себя этот завет!

— Как ты сейчас себя чувствуешь? — беспокойно спросил Гарри, сжимая ее плечи. — У тебя был шок от смерти Рокингэма. Я думаю, поэтому ты была такая странная в последние два дня.

— Возможно. Я не знаю. Не имеет значения. Зато теперь все в порядке. Не стоит беспокоиться.

— Я хочу видеть тебя здоровой. Это все, к чему я стремлюсь, будь я проклят. Видеть тебя здоровой и счастливой! — Голубые глаза Гарри смотрели на нее с обожанием. Он неловко взял Дону за руку.

— Поедем потом в Хемпшир, Дона?

— Да, да, Гарри. Мы поедем в Хемпшир.

Она села на низкий табурет перед камином, в котором не было огня, — стояла середина лета. Отрешенно смотрела туда, где должны были плясать высокие языки пламени. А Гарри, позабыв о том, что Наврон посетила смерть, весело позвал:

— Эй, Герцог! Герцогиня! Ваша хозяйка согласна поехать с нами в Хемпшир. А ну, ищите! Ату!

Дона думала о том, что ей во что бы то ни стало нужно повидать Годолфина и выманить у него согласие на посещение пленника наедине. Годолфин — болван, он клюнет на любую приманку, стоит ему лишь немного польстить. За время свидания она сможет передать оружие: нож или пистолет, если удастся его раздобыть. Вот, пожалуй, и все. Способ побега он выберет сам.

Они поужинали с Гарри в гостиной перед открытым окном, затем Дона поднялась в свою комнату, сославшись на усталость. У Гарри достало чуткости не возражать и дать ей уйти одной. Когда Дона разделась и легла в постель, обдумывая предстоящий визит к Годолфину, в дверь тихонько постучали.

«Нет, — подумала она, — это не может быть Гарри. На его лице было написано раскаяние, вряд ли он решится прийти этой ночью».

Она не ответила, надеясь, что ее сочтут спящей. Но стук настойчиво повторился. Наконец дверь приоткрылась и на пороге в ночной сорочке, со свечой в руке показалась Пруэ. Глаза ее покраснели от слез.

— Что такое? — вскричала Дона, вскакивая с постели. — Джеймс?!

— Нет, миледи, — прошептала Пруэ. — Дети спят. Просто мне надо вам кое-что рассказать, миледи. — Она разрыдалась.

— Войди и закрой за собой дверь, — приказала Дона. — Говори, в чем дело? Почему ты плачешь? Ты что-нибудь разбила? Не волнуйся, я не стану бранить тебя.

Пруэ продолжала судорожно всхлипывать, оглядываясь по сторонам, словно чего-то опасаясь. Наконец она прошептала сквозь плач:

— Я хочу сказать об Уильяме, миледи. Я такая грешница…

«О господи! — подумала Дона. — Уильям завел с ней шашни, пока я была на „La Mouette“, а теперь, когда он исчез, она, вероятно, боится, что у нее будет ребенок и я выгоню ее».

— Не бойся, Пруэ, — ободрила ее Дона. — Так что же Уильям? Можешь мне довериться, я пойму.

— Он всегда был так добр ко мне, — заплетающимся языком проговорила Пруэ, — так внимателен к детям, особенно когда вы болели, миледи. Никто не мог бы сделать большего для нас. Когда дети засыпали, он часто приходил посидеть со мной, пока я занималась шитьем. Он рассказывал о разных странах, в которых побывал. Мне очень нравились его рассказы.

— Мне тоже казались увлекательными его истории, — поддержала Дона.

— Разве я могла подумать, что он связан с пиратами, — дрожащим голосом пробормотала Пруэ. — Я ни разу не видела его грубым.

— Я тоже.

— Я знаю, миледи, с моей стороны было преступно не доложить сэру Гарри и другим джентльменам… Той страшной ночью они вышибли дверь и увидели, что лорд Рокингэм убит. Но у меня не хватило духу выдать его, миледи. Он был так слаб от потери крови, я не смогла донести на него. Если это обнаружится, меня побьют и отправят в тюрьму… Он просил меня сообщить вам обо всем происшедшем. — Дальше она не могла говорить, слезы катились градом по ее щекам.

— Пруэ, я не понимаю, говори яснее.

— Миледи, той ночью я спрятала Уильяма в детской. Я наткнулась на него в коридоре. Он лежал на полу весь в крови, раненный в руку и в затылок. Уильям сказал мне тогда, что сэр Гарри и другие джентльмены наверняка убьют его, что французский пират был его хозяином и этим вечером в Навроне произошла схватка. Я не смогла выдать его, миледи. Я промыла и перевязала его раны и устроила ему постель на полу, рядом с детьми. А утром, когда джентльмены после завтрака разъехались, я выпустила Уильяма через боковую дверь. Никто об этом не знает, миледи. Только вы и я.

Пруэ громко высморкалась в платок, собираясь снова зареветь, но Дона остановила ее, потрепав по плечу.

— Все в порядке, Пруэ. Ты славная, преданная девушка. Ты правильно сделала, что рассказала мне обо всем. Я не забуду твоей услуги. Видишь ли, мне тоже нравится Уильям, и мне не хочется, чтобы он попал в беду. Но скажи — где он сейчас?