Французская экспедиция в Египет 1798-1801 гг.: взаимное восприятие двух цивилизаций

Во время любых торжеств устраивались народные гуляния, город иллюминировался, производились ружейные залпы. По словам ат-Турка, «французы отмечали с размахом все памятные даты ислама, праздники, годовщины рождений и разливы Нила, сопровождая их орудийными салютами и фейерверками, чего никогда не было при исламе»{169}. То есть французы, пытаясь задобрить египтян, лишь нарушали местные традиции. Примечательно, что оккупанты порой не понимали, что пышные праздники, устраиваемые французами, не приветствуются богословской верхушкой Египта. Аль-Джабарти, представитель аль-Азхара, с осуждением относится к подобным торжествам: «Жители радовались сборищам, развлечениям и увеселениям, которые происходили теперь во всем квартале, так как это соответствовало нраву простого народа, в большинстве своем от природы склонного к распущенности и легкомыслию. Таковы по характеру и французы»{170}. Хронист видел одной из причин такого количества праздников «возможность отступить от законов шариата, встречаться с женщинами, удовлетворять свою похоть, развлекаться и делать все то, что запрещено»{171}.

По мнению аль-Джабарти, только простой люд радовался подобным развлечениям: «В эту ночь на реке Нил и на ее берегах на глазах у всех разыгрались такие непристойности и беспутства, что нет возможности их описать. Городская чернь, всякий сброд и разные подонки общества также вели себя непристойно, распутно и мерзко по неразумению, и никто не пытался их удержать - ни правители, ни другие жители. Каждый делал, что хотел, и совершал то, что ни с того ни с сего приходило ему в голову»{172}. Ат-Турк также подчеркивает, что «французская оккупация улучшила положение низших классов: перекупщиков, грузчиков, ремесленников, погонщиков ослов, конюхов, сутенеров, проституток - этот осадок общества в целом был рад, поскольку они получили свободу»{173}.

Каждый год своего пребывания в Египте французы обязательно отмечали день основания Французской республики: «Они изготовили высокий позолоченный столб и установили его на площади аль-Азабакия. Столб украсили портретом их короля и королевы, которые были убиты в Париже. Затем они повесили трехцветные дощечки с изображением битвы в Эмбабе и взятием Каира, а также изображениями армий обеих сторон и портрет Айуб-бея, убитого в битве в Эмбабе, и других погибших. Они изобразили бегство мамлюков и все события этой битвы. Французы говорили, что этот столб символизирует дерево свободы»{174}. Однако местные жители видели совсем другое предназначение этого столба: «Это кол, которым вы нас проткнули, символ завоевания страны»{175}. Как отмечает ат-Турк, жители очень радовались, когда спустя десять месяцев столб убрали.

Отношения с французами складывались различно у разных социальных и конфессиональных групп. Религиозные меньшинства тянулись к оккупантам, поскольку чувствовали поддержку с их стороны{176}. Сами же французы пытались понравиться мусульманам, причем это проявлялось не только на государственном уровне (привлечение египтян в систему управления, прокламации с заверением в любви к исламу, приказы французского руководства относиться с уважением к коренным жителям страны), но и в повседневной жизни, во взаимоотношениях солдат и жителей Египта: «Французские солдаты прогуливались по улицам Каира без оружия, не нарушая порядка. Они даже шутили с жителями и покупали то, в чем нуждались, по самой высокой цене»{177}. Видя такое поведение, египтяне стали менее настороженно относится к оккупантам: «Французы за все платили повышенную цену. Это развратило торговцев. Булочники уменьшили размер лепешек и при помоле не очищали зерно. Жители открыли множество лавок по соседству с казармами французских солдат и продавали в них разнообразное продовольствие: хлеб, лепешки, жареную рыбу, мясо, домашнюю птицу и все остальное»{178}.

Однако такие внешне дружественные отношения были весьма хрупкими, тревога не покидала жителей города, и при первых же признаках угрожающей со стороны французов опасности настроение местных жителей менялось. Например, когда оккупанты начали сносить ворота между улицами, жители были напуганы: «Всяческие мысли стали приходить им в голову. Возникали самые дурные предположения и подозрения, которые высказывались вслух и оттого представлялись еще более возможными. Жители, например, передавали друг другу, будто французские солдаты намереваются в пятницу во время молитвы перебить всех мусульман»{179}.