Французская лилия

После подобного эпиграфа сказать, что Шарль де Голль не любил Елисейский дворец, значило бы не сказать ничего. Дворец казался генералу несерьезным и вообще плохо приспособленным для проживания и работы государственных правителей. Сам де Голль не раз отмечал, что в качестве ставки главы государства предпочел бы Венсенский замок, неудобный и хмурый, но зато такой благородный. Тем не менее ему удалось привыкнуть к Елисейскому дворцу и проводить здесь массу времени, практически не заботясь о том, какое величие и какой размах он мог бы привнести в эту извечную обитель чудаков и эксцентриков.

Елисейский дворец – нынешняя парижская резиденция президента Республики – был построен по двум причинам, разным, но в то же самое время косвенно связанным между собой: первой причиной был брак по расчету (по сути, мезальянс), а второй – воля Регента. Причем вторая причина плавно вытекала из первой.

На заре XVIII века любезный Луи-Анри де Ля Тур д’Овернь, граф д’Эврё, генерал-полковник кавалерии, внезапно для себя обнаружил, что его обременительная служба приносит средства, которых едва хватает на достойное пропитание. Оказалось, его родители, герцог Буйонский и Мария-Анна Манчини (последняя племянница небезызвестного кардинала Мазарини), попросту промотали то немалое состояние, что досталось им от дорогого дядюшки. Очаровательная, но склочная и распутная герцогиня не умела должным образом обращаться с деньгами. В довершение всех бед она допустила оплошность, скомпрометировав и себя, и свою сестру Олимпию, графиню Суассонскую, в нашумевшем деле о ядах, так что была вынуждена скрываться от правосудия. Жизнь ее супруга герцога также была несладкой: не только жена преподносила ему сюрпризы, но и его брат, который был церковником, а точнее – главным капелланом Франции, что, впрочем, не заглушило в нем известного пристрастия к поющим мальчикам из хора…

Стечение всех вышеперечисленных обстоятельств привело к тому, что граф д’Эврё, наследник одного из самых знатных родов Франции, по достижении тридцати лет был вынужден пойти на крайние меры. Следуя совету своего друга графа Тулузского, незаконного сына Людовика XIV и мадам де Монтеспан, он всерьез решил обдумать все предложения и увидел великолепный выход из столь затруднительного положения – богатую женитьбу. Граф Тулузский брался похлопотать о своем друге с тем лишь условием, что тот согласится породниться с человеком низкого происхождения. И кто же, по мнению графа, должен был стать тестем? Финансист Кроза, прозванный людьми Кроза-Богачом, чтобы в разговоре отличать его от младшего брата (Кроза-Бедняка), который, впрочем, к тому времени тоже имел неплохое состояние.

Очевидно, узнав о том, кто именно станет его будущим родственником, молодой граф д’Эврё не особенно обрадовался. Если бы он только мог, ему следовало бы приобщиться к трудам известного мемуариста Сен-Симона, где было ясно сказано:

«Кроза родился и вырос в Лангедоке, где устроился работать подручным у некоего Пеннотье. Поговаривали, что Кроза был его лакеем. Поначалу шустрый малый был мелким приказчиком, но затем выслужился до казначея. Он отдавал деньги под залог банкирам и судовладельцам и вскоре стал первым богачом Парижа. Король пожелал сделать опытного дельца управляющим герцога Вандомского. И по мере того как Кроза богател, росла и его слава».

В действительности же Кроза, будучи весьма способным предпринимателем, разбогател на торговле с Луизианой, где имел некоторые привилегии. Вместе с тем он занимался меценатством и перевез в только что отстроенный особняк на площади Людовика Великого (ныне это Вандомская площадь) редкое собрание картин, в числе которых были работы Тициана, Тинторетто, Ван Дейка и других великих художников – все, что в дальнейшем приобрела императрица Екатерина II.

Став королевским секретарем (не без помощи маркиза де Шастеля), Кроза мог бы превратиться во второго Фуке, но, увы, он оказался не столь тонким дипломатом, как знаменитый министр финансов. К тому же нувориш оказался страшным снобом и всегда страстно хотел попасть в высшее общество, хотя оно и не выказывало ни малейшего намерения его принять.

Идея выдать свою дочь за кузена короля из рода Ля Тур д’Овернь буквально вскружила ему голову, чем и была спровоцирована поистине мольеровская сцена со стороны его супруги. Верная примеру мудрой мадам Журден, мадам Кроза, хоть и принадлежала к изысканному семейству буржуа, никоим образом не одобряла поползновений своего мужа приобщиться к дворянскому кругу, и уж тем более она не одобряла постоянных расходов, на которые тот беспрекословно шел, лишь бы задобрить аристократов, охочих до его денег.

Мадам Кроза была настроена твердо. Она решительно не желала становиться тещей графа д’Эврё, известного своими любовными похождениями. Но в те времена закон был целиком и полностью на стороне отца семейства, и весной 1706 года юная Анна-Мария Кроза (ей едва исполнилось двенадцать лет) стала супругой Луи-Анри, который был на целых двадцать лет старше своей невесты.