Первые четыре года своего заключения он провел в замке Лис-Сен-Жорж в Берри, а уже после этого его заточили в уже знакомый нам Лош. Его темница с низким потолком по форме своей больше всего походила на каменный сундук с крошечным окошком. Лодовико провел в этой камере два года, развлекаясь тем, что расписывал стены выданными ему красками. По сей день на стене в темнице можно разглядеть начертанное тутовое дерево (герб), шлем и некое подобие подписи: «Тот, кто недоволен…»
Действительно, его недовольство дошло до того, что Лодовико как-то раз попытался сбежать. Увы, у него не было ни пособников, ни покровителей, а его приметная внешность и сильный итальянский акцент выдали беглеца с головой. Впрочем, когда его вновь препроводили в темницу, он не слишком расстроился, ведь уже тогда он совсем потерял вкус к жизни ввиду кончины горячо любимой молодой жены Беатриче.
В 1506 году, узнав, что здоровье его узника резко ухудшилось, Людовик XII приказал отпустить Лодовико. Но от прежнего блистательного герцога Миланского не осталось ровным счетом ничего. Это был просто изможденный болезнью старик. Стоило ему только очутиться за воротами замка, увидеть солнце, вдохнуть свежий воздух лошской равнины и ощутить на своем морщинистом лице дыхание свободы, как… он тотчас же рухнул замертво!
Усладу замка Лош, несколько позднее, познал и другой известный заключенный – граф де Сен-Валлье, отец Дианы де Пуатье, замешанный в заговоре коннетабля Бурбонского против короля Франциска I. Любопытно то, каким образом Диана, ставшая мадам де Брезе, сумела выхлопотать для своего неугомонного отца королевское помилование. Вопреки истории, которую сочинил Виктор Гюго (почему он так не любил Франциска I, одному Богу известно!), ей это ничего не стоило: фаворитка короля сумела добиться милости Его Величества одной только нежной улыбкой.
Революция сломала о суровые стены замка Лош свои зубы. В эпоху Империи крепость вновь служила тюрьмой. Ну а в наше время Лош есть и остается превосходным и волнующим свидетелем былых времен.
Часы работы
Лувсьенн (Louveciennes)
Графиня Дюбарри
Красота неоспорима и имеет высшее право на власть.
2 сентября 1771 года стареющая мадам Дюбарри, официальная фаворитка Людовика XV, отошла от дел и собрала всех друзей в своем новом доме в Лувсьенне. Восхитительный ужин, за которым хозяйка восседала бок о бок со своим королем-любовником, проходил в великолепном замке, который уже тогда можно было назвать авангардным, поскольку он принадлежал к числу самых первых образчиков стиля Людовика XVI.
Архитектором этого чуда был Леду, скульптором – Фажу, бронзовых дел мастером – Гутьер, а художником-декоратором – Вьен. Однако в погоне за чем-то совершенно новым мадам Дюбарри допустила оплошность, какой не знала даже эксцентричная Помпадур: она предпочла Вьена Фрагонару. Быть может, из-за того, что избранник ее показался более мягким и любезным в обхождении, чем знаменитый бедовый художник своего времени?
Как бы то ни было, прекрасная графиня праздновала новоселье в большой компании друзей, где женщины были в явном меньшинстве. Она наслаждалась самым сладким триумфом своей бурной жизни. Триумфом, который являлся следствием двухлетних усилий, планов и непосильного труда.
Вообще-то король пожаловал ей Лувсьенн еще в 1769 году, «дабы в нем та наслаждалась жизнью». Тогда замок был еще довольно невзрачным. Веком ранее его построил Арнольд де Вилль, сконструировавший машину Марли[26]
. За эти сто лет замок прошел через многие руки: им владели мадемуазель де Клермон, графиня Тулузская, затем ее сын, набожный и щедрый герцог де Пентьевр; наконец, сын герцога, принц де Ламбалль, супруг верной подруги Марии-Антуанетты, которая умерла в этом самом замке при весьма трагических обстоятельствах.Это произошло 6 мая 1768 года, то есть буквально за несколько месяцев до того, как Лувсьенном завладела мадам Дюбарри. Последняя сразу же попыталась избавиться от следов ужасного происшествия. Для этого она пригласила архитектора Габриэля, однако позднее, решив, что замок все же слишком мал для придворной жизни, фаворитка попросила Леду выстроить знаменитый павильон, в котором должны были находиться исключительно приемные залы.