Французская мелодия

Голос диктора напомнил о том, что продолжается посадка на рейс «Москва — Симферополь» и что вылетающих просят пройти к стойке под № 28.

Илья встал.

— Ну что пошли?

— Подожди, — остановила Ольга. — Почему не спрашиваешь о «луче смерти»?

Не ожидая, что та заговорит об архиве, Богданов замер.

— Есть о чём поговорить?

— Есть.

Дождавшись, когда Илья сядет, Ольга, сделав заговорщицкое лицо, произнесла:

— Перед тем, как вылететь в Париж, Лиза сообщила, что приняла решение по поводу архива.

— Передать государству?

По тому, как выдохнула Ольга, стало ясно, что Богданов попал в точку.

— Ты знал?

— Ростовцев рассказал. Я позвонил спросить, чем закончилась история с Гришиным и закончилось ли та вообще. Алексей Дмитриевич выдал, что госпожа Соколова решила передать архив государству.

— Почему не рассказал мне?

— Ждал, когда соизволишь поведать про Дмитрия и Лизу.

— Ты знал про Лизу с Кузнецовым и молчал!!!

Глаза Ольги стали похожими на глаза китаянки, сузившись до неузнаваемости, они извергали удивление и возмущение одновременно. Дыхание замерло, тело напряглось.

— Тихо, тихо, — приглушив голос, Богданов обнял Ольгу за плечи. — Ты тоже не сразу открылась.

— Ждала удобного случая.

— И я ждал.

Голос диктора по поводу посадки на рейс «Москва — Симферополь» прозвучал угрожающе.

— Всё! Бежим.

Подхватив Ольгу под руку, Илья устремился к выходу, мысленно благодаря дикторшу за то, что та, сама того не ведая, помогла избежать разборки.

Так Богданову казалось на тот момент.

Но он ошибался.

Стоило самолёту подняться в воздух, как Ленковская, не дожидаясь, когда машина наберёт высоту, повернувшись лицом к Илье, произнесла фразу, от которой Илья потерял не только покой, но и уверенность в том, что ему известно всё.

— Мне придётся ответить тем же.

— Ты о чём? — проговорил в ответ Илья.

— О том, что есть ещё одно решение Элизабет, о котором не можешь знать ни ты, ни Алексей Дмитриевич.

— Интересно, интересно, — напыжился Илья. — Что такого могла сообщить Лиза, о чём не знает Ростовцев?

— А вот и не скажу. Ты молчал, и я буду молчать. Хочешь, позвони Лизе сам.

Илья задумался.

«На первый взгляд вроде бы знал всё, даже то, что не могла знать Ольга, а именно, о передаче дела Гришина в трибунал без информирования средств массовой информации. В то же время в деле, связанным с реликвиями Соколовых, оставалось нимало чёрных дыр. Взять, к примеру, картины? Как распорядилась Элизабет по поводу шедевров мирового значения, ювелирных изделий Фаберже, не говоря уже об орденах времён Петра первого?»

— Мне кажется, я знаю, — ухватившись за мысль, касающуюся реликвий, произнёс Богданов. — Перешедшие к Элизабет по наследству произведения искусства будут проданы с аукциона?

— Чушь, — возмутилась Ольга. — Лиза думать не думала что-либо продавать. Картины, украшения, а также пасхальные яйца будут переданы в Русский музей на хранение до момента, когда кто-то из Соколовых, кто будет жить после неё, не решит найти им другое применение.

— Всё в музей?

Не веря ушам своим, Богданов не смог сдержать удивления.

— Кроме двух пар серёжек и одного пасхального яйца. Какое именно? Лиза пока не решила. Но я думаю это будет «Курица, вынимающая из корзины сапфировое яйцо».

— Всё?

— Нет. Есть кое-что, о чём ты должен догадаться сам. Не сможешь догадаться, придётся признать поражение.

— Признаю, когда расскажешь.

— Точно признаешь?

— Точно.

— Тогда я вправе потребовать шампанского. Победа должна быть отпразднована. Не закажешь, не скажу разгадку.

Дождавшись, когда бортпроводница принесёт наполненные шампанским бокалы, Илья, взяв в руку один, протянул другой Ольге.

— За что пьём?

— За будущее.

— Чьё?

— За наше с тобой. За Лизы с Кузнецовым. За Рученковых. За твою маму. За отца твоего, память о ком всегда будет жить в наших сердцах. За моего отца. Какой бы ни был, но он мой отец. За Соколовых. За то, чтобы ты и я смогли продолжить род Богдановых. Чтобы через много — много лет, может быть, через тысячу кто-нибудь из правнуков так же, как мы сейчас, сидя в межпланетном корабле, поднимет бокал за тех, кто, живя в двадцать первом веке, положил начало роду Богдановых.

— Быть, по-твоему, — сделав глоток, Илья поставил бокал на откидной столик, — Теперь, как и обещала, ты должна рассказать про загадку Элизабет.

— Их две, — не моргнув глазом, произнесла Ольга. — С какой прикажешь начать?

— С главной.

— Одна главней другой.

— Тогда с любой.

— Отлично, — сделав глоток, Ольга улыбнулась так, как могла улыбаться только она, с одной стороны иронически, с другой с восхищением. — Элизабет передала архив государству не весь.

— Что значит не весь?

— Без дневников. Будучи специалистом, Лизе не составило труда разобраться, в чём кроется секрет «луча смерти». Поняв, что без тетрадей подобраться к изобретению будет сложно, решила поступить так, как в итоге и поступила.

— И что её к этому подтолкнуло?

— Одна из записей отца, которую Элизабет нашла в дневнике, и которая выглядела как дополнение к размышлениям деда.