Французская мелодия

— Элизабет?

Впившись глазами в снимок, профессор попытался сопоставить живущий в нём образ с тем, что был изображён на фотографии. Однако в силу того, что информации не было никакой, после непродолжительной паузы вынужден был задать вопрос, ответ на который у Екатерины Алексеевны был заготовлен заранее.

— Что всё это значит?

— То, что ты держишь в руках фотографию Лизы Соколовой, которая должна была полгода назад посетить наш дом. Но почему — то не посетила.

— В таком случае кто та девушка?

— Не знаю.

— Не знаю? — глянув на снимок ещё раз, Владимир Николаевич хотел было вернуть жене, но в последний момент, раздумав, произнёс: «Чертовщина какая-то. Сначала отец. Теперь дочь. Откуда тебе известно, что изображённая на снимке особа есть настоящая Элизабет?»

— Из газет.

Развернув лежащую перед ним газету, Владимир Николаевич принялся изучать изображённую на снимках француженку.

— Действительно, непохожа.

— А я что говорю. Приходила одна, в то время когда прийти должна была другая.

Откладывая газету в сторону, профессор задумался.

— М, мда… Рассуждая с позиции сути, история продолжает удивлять. Что касается позиции дела, то здесь всё в порядке, условия завещания выполнены. Остальное второстепенно.

— Что значит второстепенно?

— А то и значит, что реликвии фамилии Соколовых нашли своего владельца.

— И что из этого следует?

— Вопрос относительно настоящей Элизабет перестаёт создавать ощущение неопределённости. Нет, жизненный интерес, конечно, остаётся. Мне, к примеру, хотелось бы знать, кому и зачем понадобилось устраивать канитель по поводу визита в дом наш людей, не имеющих отношения ни к тайнику, ни к завещанию прадеда Элизабет.

— А ты не догадываешься?

— Завладеть содержимым тайника?!

При одной мысли, что они могли быть втянутыми в историю похищения реликвий, у Екатерины Алексеевны внутри похолодело.

— Получается, не вывези Соколов тайник, мы могли оказаться на скамье подсудимых?

Уловив в глазах жены страх, Владимир Николаевич не мог упустить шанса разыграть, тем более что не надо было ничего делать, женское воображение всё сделало за него.

— Не просто на скамье подсудимых, а получить срок, восемь лет тебе, два года мне.

— Почему мне восемь, а тебе два? — возмутилась Екатерина Алексеевна.

— Потому что квартира записана на твоё имя. Что касается меня, я мог и не знать о существовании тайника.

Удерживать дальше разгорающийся огонёк страстей у Владимира Николаевича не было ни сил, ни желания. Как только на смену страху в глазах жены пришла ярость, профессор, не выдержав, расхохотался.

— Дурак, — поняв, что её разыграли, проговорила Екатерина Алексеевна. — Выживший из ума дурак, несмотря на то что учёный.

— Извини, — не в состоянии сдерживать улыбку проговорил Владимир Николаевич. — Если серьёзно, всё, о чём мы говорили раньше и продолжаем говорить до сих пор, это вчерашний день. Элизабет обрела прежнее имя, став Елизаветой Соколовой, выполнила главное условие завещания. Так что, уважаемая Екатерина Алексеевна, спектакль под названием «Тайна семьи Соколовых» подошёл к концу. Осталось объявить состав участников и можно закрывать занавес.

— Состав участников говоришь? — будучи несогласная с выводами мужа, повторила Екатерина Алексеевна. — А как насчёт той, кто выдавал себя за Элизабет, и её друга?

— Хочешь продолжить игру в Шерлока Холмса? Если да, то я…

Закончить фразу не дал звонок в дверь, заставивший профессора прислушаться.

— Мне показалось или в дверь позвонили?

— Не показалось, — прибывая в не меньшем недоумении, проговорила Екатерина Алексеевна.

Звонок повторился.

— Как думаешь, кто бы это мог быть?

— Что не соседи, это точно. Вчера уехали на дачу.

Звонок прозвенел в третий раз.

Поднявшись, Екатерина Алексеевна отложила вязание.

— Если к тебе, почему без звонка?

— А если к тебе?

— Я никого не жду.

— Я тоже.

Оставшись один, Владимир Николаевич, пройдя к окну, занял позицию выжидания, не забыв сложить руки на груди так, будто готовил себя к встрече с чем-то невероятно важным. С кем именно не имело значения. Главным являлось то, что суть уверенности состояла в самой уверенности — ещё минута и произойдёт нечто, что изменит жизнь настолько, насколько та позволит изменить себя. Не потому, что избранникам её не нравилось жить в напряжении, куда больше нервировала неопределенность. Нет фактов — нет логики. Нет логики — нет рассуждений. Нет рассуждений — нет идей. И так по кругу, пока не наступит желание забыть всё: восторг, ожидания, разочарования- всё, отчего должна была начать кричать душа.

Отчего та кричала и чего требовала, ответить не мог ни сам глава семейства, ни его вторая половина. Оставалось ждать, надеясь, что жизнь сама расставит всё по своим местам.

«Сдаётся мне, час настал», — подумал Владимир Николаевич.

Стоя лицом к двери, он был уверен, через минуту войдёт жена и скажет: «К нам гости.» На что я отвечу: «Спроси, откуда они, из прошлого или из настоящего?»

Дверь распахнулась.

Первой в комнату вошла Екатерина Алексеевна.

— К нам гости.