Французская мелодия

Слушая Ростовцева, Илья мог ожидать чего угодно, но только не того, что тот начнёт говорить о «привитых» и «избранных».

Отсюда и реакция.

«Откуда Алексею Дмитриевичу известно о том, о чём говорил отец с сыном за несколько часов до его кончины? И почему тот вспомнил об этом сейчас, когда, казалось бы, всё на сто раз сказано — пересказано? Что это стечение обстоятельств или намёк на то, что все мы связаны одной невидимой нитью?»

Поборов выброс лавы волнений, Илья предпочёл не задавать Ростовцеву вопросов, связанные ни с тайником, ни с архивом, ни с тем всеобщим ликованием, что начало сотрясать сердца тех, кто находился в кабинете. Предчувствие праздника ощущалось во всём: в сверкании глаз, в безудержности смеха, в поздравлениях друг друга, и в особенности тех многочисленных объятий и поцелуев, что захлестнули Веру Ивановну, Ольгу и Лизу.

— Это дело надо обмыть! — воскликнул Виктор. — Вера Ивановна, в этом доме найдётся хоть одна бутылка шампанского? Душа праздника требует, а душу обижать — грех.

— Конечно, — спохватилась Вера Ивановна. — Как я могла забыть!

Поднявшись, хозяйка дома жестом дала понять Илье, чтобы тот шёл за ней.

Подойдя к шкафу, она, распахнув обе створки, указала на стоявший в углу ящик с шампанским.

— Отец припас для такого случая. И ещё он хотел, чтобы Алексей Дмитриевич выкурил сигару, настоящую гаванскую, ту самую что, когда — то подарил ему Александр Иванович.

Голос Веры Ивановны дрогнул. и все подумали, что последуют слёзы, придётся утешать, выражать сочувствие.

Каково же было изумление, когда измученная горем женщина вдруг воскликнула: «Ну что, же вы стоите? Столько лет ждать праздника и вдруг затихли.»

Хохот был сравним с взорвавшейся петардой. Не было только взметнувшихся под потолок огней и возгласов ликования, всё остальное, вплоть до поцелуев и объятий, воспринималось, как неотъемлемая часть всеобщего торжества. И никто с этим ничего поделать не мог, потому что исходило торжество не от ума, не от сердца и даже не от души, ликовал человек, совокупив радость победы с тем, что жило в нём до сих пор.

И только когда Алексей Дмитриевич произнёс: «Господа!»

Всё вдруг стихло так же неожиданно, как и началось.

— Позвольте мне на правах старшего по званию произнести тост. Предлагаю поднять бокалы за то, что всё в этой жизни имеет цену. Цена ожиданий, надежд, разочарований. Любовь, потери её тому не исключение. Единственное, что не вправе требовать определения цены, это утрата близких. Ничто несравнимо с тем, что переживаем мы, живые, когда уходят те, кто составлял часть наших с вами жизней. Поэтому предлагаю выпить за тех, кто шёл к дню этому сквозь века, годы, дни. За Андрея Салтыкова, Фёдора Карпова, Матвея Соколова, за прадеда Элизабет, за её деда, отца и, конечно же, за Николая Богданова, сумевшего сделать то, что обещал сделать саму себе и сделал, но уже с нашей с вами помощью. Ура!!! Да храни вас господь!

Глава 21 Французская мелодия

Звуки французской мелодии, разбудив дремавшую по углам тишину, заставили профессора, отложив газету, глянуть в сторону приёмника.

— Надо же, — произнёс Владимир Николаевич при этом, пытаясь уловить характер захватившей его песни.

— Что? — не поняла Екатерина Алексеевна.

— Я говорю, в тот день, когда дом наш посетила Элизабет, по радио передавали ту же мелодию, что звучит сейчас. Тогда она настолько органично вписывалась в наше с тобой настроение, что я подумал, как всё-таки здорово, когда есть такие вещи, как музыка, стихи и проза.

Сняв очки, Екатерина Алексеевна внимательно посмотрела на мужа.

— С чего ты вдруг опять поднял тему, которую обсуждали не раз и не два? После того, как вышла статья о том, что найдены вещи, представляющие собой ценность мирового значения, мы только и говорим, как здорово, что история с реликвиями Соколовых закончилась именно так.

— Хочу услышать рассказ о том, как всё происходило на самом деле в деталях.

— В деталях?

— Да. Всё, что касается Соколова.

— Например?

— Например, как повёл себя Александр Иванович после того, как ты поняла, зачем он прилетел в Ленинград?

— Так же, как Элизабет, объяснив цель визита, предложил обследовать камин.

— Он что знал, где находится тайник!?

— Не только знал. У него была схема открывающего устройства. Если Элизабет до всего приходилось доходить самой, то Александру Ивановичу не пришлось тратить времени на поиски необходимых плиток.

— Но откуда?

— Не знаю. Может, отец рассказал, может, перешло от деда. Так или иначе тайник был вскрыт, и Соколов, проникнув внутрь, пробыл там около восьми минут.

— А где всё это время была ты?

— Возле камина. Прибывая в состоянии полнейшей отрешенности, восемь минут простояла возле входа.

— Что было потом?

— Потом Александр Иванович предложил совершить экскурсию внутрь тайника, предварительно сообщив, что экспонаты надёжно упакованы. Я отказалась.

— Отказалась?! Столько лет жить бок о бок с тайником и не взглянуть, как тот устроен?! Ты меня удивляешь.