Французская мелодия

Заклинаю, будьте благоразумны, не потакайте лжи. Живите мыслями о будущем, при этом помните, душа человека тоскует о прожитом, сердце живёт настоящим, а в это время разум мечтает постичь неизведанное. В этом был, есть и будет человек.

Да поможет вам Бог!

Отложив письмо в сторону, Элизабет, задержав дыхание, взялась за край накидки и, закрыв глаза, плавным движением отвела руку в сторону.

Ткань, на вид казавшаяся неимоверно тяжёлой, вспорхнув, опустилась на край крышки сундука. И было в этом нечто символичное. Приоткрыв завесу прошлого, накидка готова была продолжить выполнять возложенную на её роль, но уже в будущем.

За окном брезжил рассвет. До того, как коснуться горизонта, солнце в течение нескольких минут ухитрилось пролить на землю столько света, что хватило даже небу, отчего могло показаться, что где — то далеко — далеко, возможно, на краю земли Боги развели костёр. Чем выше поднималось солнце, тем сильнее становился огонь. Возможно, Богам стало скучно, и они решили позвать зверей и птиц, всех, кто мог говорить, кроме человека. Не потому, что там, где привыкли отдыхать Боги, было мало места или не хватало огня. Виной тому были сами люди. Не уважая братьев своих меньших, те, сами того не замечая, превратились в изгоев.

Боги слушали зверей и удивлялись, зачем людям понадобилось вырубать леса, опустошать реки, выкачивать из земли плоть?

Звери говорили и говорили о том, насколько жесток человек, как много в нём зла и что рано или поздно Всевышний должен наказать людей за то, что, нарушив главную заповедь жизни, те начали убивать друг друга.

И Боги поняли, причина бед человека в самом человеке. Тщеславие, страсть быть превыше других, они привели к потребности иметь больше, чем надо. Как итог появилась зависть, зло захватило людей настолько, что те перестали принадлежать самим себе.

Обо всём этом думал, стоя у окна, Алексей Дмитриевич.

Легенда, когда-то придуманная эвенками о том, как Боги, посетив землю, были крайне озабочены тем, что стало с созданной ими планетой и как распорядился домом своим человек, вернула его к мысли о Гришине, Лемье и Ленковском.

«Сволочи, они и есть сволочи», — подумал Ростовцев, глядя на то, как резвятся за горизонтом лучи восходящего солнца.

Но уже в следующее мгновение, забыв, что в кабинете он не один, произнёс: — И вечный бой, покой нам только снится.

— Вы это к чему, Алексей Дмитриевич? — спросила стоявшая в двух шагах от Ростовцева Ольга.

— Прожит день, а кажется, целая жизнь.

— Так говорите, будто жалеете, что всё столь удачно завершилось.

— Жалею? — смех Ростовцева заставил вздрогнуть стоявший по правую руку цветок. — Я, голубушка, как и все здесь присутствующие, нахожусь в состоянии некоторой тоски. И знаете почему?

— Почему?

— Потому, что прочитанная книга закрылась. Вместе с ней исчезла одержимость, поддерживаемая желанием сделать сказку вечной. Ещё минута, и одноликость бытия вступит в свои права. В этом и есть обуявшая меня тоска.

В остальном жизнь прекрасна. Таинство времени захватывает дух, это означает, что человеку следует делать выбор. Направо пойдёшь — коня потеряешь, налево — потеряешь себя, пойдёшь прямо — жизнь проживёшь в покое и радости. Вот вы какой бы выбрали путь?

Не ожидая, что вопрос будет адресован ей, Ольга растеряно повела плечами.

— То-то и оно!

Развернувшись лицом к окну, Ростовцев, протяжным вдохом втянув в себя очередную порцию воздуха, смачно чмокнул, словно пробовал тот на вкус и, прикрыв оконные створки, развёл руки в стороны.

— Быть или не быть? Вот в чём вопрос. Мы отвечаем — быть, подводя итог наших с вами приключений!

— Чего его подводить? — взяв на себя право выразить мнение присутствующих, произнёс Виктор. — Он здесь, на диване, на столе и даже на полу.

Пройдясь взглядом по картинам, а также разложенным в центре стола иконам, Рученков, взяв с кресла первый попавшийся на глаза футляр, скорее из любопытства, чем из иных побуждений, нажал на кнопку запирающего устройства.

Вспыхнувшему в глазах людей восторгу было суждено стать апофеозом всего, что было пережито за долгие ночи размышлений над тем, что несколько часов назад казалось несбыточной мечтой. Сказка на глазах превращалась в реальность, подтверждением чему стал в виде извивающейся змеи золотой браслет. Россыпь по спине алмазов, украшенная белым золотом чешуя и вставленные вместо глаз два кроваво — красных рубина делали рептилию похожую на символ зла. Казалось, ещё мгновение и змея вцепится в ладонь Рученкова всеми своими многочисленными зубами.

Виктор словно почувствовал спрятавшуюся в браслете энергетику, сунул тот в футляр.

— Змея должна жить в клетке.

— Верно, — поддержал Рученкова Алексей Дмитриевич. — Держать страх на привязи не так просто, как кажется, посему остаётся благодарить судьбу за то, что та перевела всех здесь присутствующих из разряда, привитых в разряд избранных. И поверьте мне на слово, ради этого стоит жить. Не просто жить, а ощущать себя человеком. Имеется в виду человеком с открытой душой и большим сердцем.