Французская няня

Дорогой Тусси,

во-первых, хочу тебя успокоить. Не волнуйся о нас. После той ужасной ночи ничего тревожного больше не происходило.

Еще хочу сказать, что я тоже полетела бы с тобой на луну, если бы это могло помочь. Так грустно просто ждать и молиться каждую ночь Христу и Пресвятой Деве, чтобы мадам поправилась до того, как месье Эдуар женится на мисс Бланш, потому что жить с этой грубой и высокомерной особой в одном доме и подчиняться ее распоряжениям будет очень тяжко и мне, и Адели.

Миссис Фэйрфакс уверена, что месье и мисс Ингрэм уже назначили дату бракосочетания, хотя и тянут с официальным ее объявлением. Когда гости разъезжались десять дней назад, эти двое прощались у всех на глазах так, будто уже помолвлены; а леди Ингрэм обращается с месье как настоящая теща. Вслед за гостями уехал и хозяин поместья. Он отправился в Лондон заказывать новую карету. Старая и правда выглядит обшарпанной, хотя ездить на ней удобно. Мисс Бланш только и делала, что критиковала этот экипаж, называя его «допотопной рухлядью», в которую запрягают «клячу хуже, чем у Дон Кихота». Теперь, говорила она, в моде совсем другие модели. Видел бы ты, с какой печалью выслушивал все это старый Джон: он привязан к этой лошади и к этому экипажу, как к собственным детям.

После такого оживления и стольких переживаний Торнфильд кажется чересчур тихим и спокойным. Если бы мы не могли уходить на долгие прогулки, нам было бы сейчас еще скучнее, чем зимой. К счастью, погода стоит отличная. Миссис Фэйрфакс утверждает, что не припомнит такого мая: тепло, сухо и солнечно. Бывает, что по три дня кряду нет ни капли дождя.

Мы берем с собой завтрак в корзинке и проводим целые дни в Вороньем лесу. Мы зарисовываем очертания деревьев и форму листьев, как учил нас крестный. Мы наблюдаем за насекомыми, ищем вороньи яйца. Адель очень веселится, кидая гальку в ручей. К ней вернулся румянец, а то от сидения взаперти она побледнела — почти как мисс Джейн. А теперь она стала еще больше похожа на мадам Селин, так что у меня иногда при взгляде на нее сжимается сердце.

Миссис Фэйрфакс рада, что мы проводим так много времени вне дома. Думаю, что и прислуга рада, потому что без нас можно вернуться к обычному распорядку дня. Джон был так мил, что соорудил простые качели из веревки и доски. Поверь мне, на них качается не только Адель. Мне тоже нравится взмывать ввысь, задевая ногами ветви деревьев. Жаль только, что у Адели не хватает сил раскачать меня по-настоящему. Был бы тут ты, вот бы я полетала! Когда мы устаем, то садимся на упавший ствол и читаем вслух сказки баронессы д’Онуа. Деде очень полюбила «Принцессу-кошку» и готова слушать ее без конца. Каждый день она собирает большой букет полевых цветов — «для Берты». Наверное, складывает их где-то на чердаке, и там они вянут.

Я бы хотела попросить Грейс Пул, чтобы она мне сказала, если наткнется в каком-нибудь углу на груду сухих листьев, сморщенных фруктов и тому подобной дребедени, и я все уберу. Только как мне ее об этом попросить? По-английски я с нею говорить не решаюсь, а французского она совсем не понимает.

Я узнала из болтовни слуг на кухне, что Грейс Пул получает в пять раз больше, чем Ли, и что у нее есть сбережения в Милкотском банке. Вероятно, она не только штопает простыни и чинит скатерти в своей комнате на третьем этаже. По-видимому, она шьет белье и рубашки хозяину, в том числе и парадные. Может, она из тех искусных портних, что умеют скроить и редингот, и фрак и вышить жилет или галстук.

Когда я смотрю, как она идет с игольницей на груди, то неизменно вспоминаю свою маму. Знал бы ты, как я скучаю по родителям, хотя столько лет прошло с тех пор, как я их лишилась! Как же я злюсь на месье Фелисьена. Если бы он платил моей матери хотя бы четверть того, что, по слухам, получает Грейс Пул, нам бы всего хватало, и мама не заболела бы и не умерла.

Бедный Тусси, должно быть, это очень странное и очень грустное ощущение — не помнить лица мамы и сестры. Ужасно ничего о них знать: живы ли они еще или уже нет. Я могу хотя бы навестить могилы на Монмартрском кладбище. Когда мы вернемся, я хочу посадить на них два лавровых деревца — в память о мужестве моих родителей, об их стремлении к лучшему миру, об их скромной добродетели. Гражданину Маркизу это бы понравилось. Раньше я была слишком маленькой и не задумывалась над стихотворением, которое Виктор Гюго написал в 1830-м, посвятив его моему отцу и его товарищам по борьбе — всем восставшим парижанам. Тогда даже женщины присоединились к бунту и бросали из окон старые кастрюли на головы войска Карла X, помнишь?

О братья, и для вас настали дни событий!
Победу розами и лавром уберите
И перед мертвыми склонитесь скорбно ниц.
Прекрасна юности безмерная отвага,
И позавидуют пробитой ткани флага
Твои знамена, Аустерлиц![61]

Выучу его с Деде. А то теперь она со всеми, кроме меня, говорит по-английски. Хорошо бы она не забыла наш прекрасный язык.

Обнимаю тебя, Тусси, и умоляю: не волнуйся о нас. Передавай приветы Олимпии и ее бабушке, а также Анжелике и всей ее семье. Как ведет себя виконтесса? Раз уж она сравнивает тебя с собакой, то Берта бы посоветовала тебе: «А ты ее укуси!»

(Я обнаружила, что Берта говорит только по-английски, но Адель начала учить ее французскому. Может быть, именно поэтому в своих письмах она с некоторых пор так смешно мешает языки).

Возвращаясь к виконтессе, твоя подруга Софи просит тебя быть разумно-хитрым. «Черный кодекс» предписывает хозяевам крестить своих рабов (какая непоследовательность: как можно крестить предметы?!) и воспитывать их в католической вере. Поэтому кажись еще набожнее, чем она сама. Как только она начнет выказывать знаки излишней откровенности, тут же затягивай какое-нибудь великопостное песнопение. Увидишь, она тут же отступит.

Дорогой Тусси, обнимаю тебя от всего сердца.

Напиши как можно скорее. Твоя подруга

Софи