Читаем Французская няня полностью

Французская няня

Морис собрал на сцене марионеток, изображавших разных действующих лиц, и каждому напомнил, за кого из кукол им следует произносить реплики. Некоторые — например, Анжелика, Туссен и Олимпия — уже знали свои роли наизусть, а другие — Антуан, Полина и Максимильен — должны были читать по большой книге, лежавшей на коленях у учителя.

К огромному облегчению Софи, ей роли не дали. Они ничего не поняла из представленной сцены, кроме того, что старый король, которого играл Туссен, был очень ласков с двумя дамами и очень сердит на девушку по имени Корделия. Но смотреть, как исполняют роли новые товарищи, как они запинаются, как их поправляет Олимпия или Гражданин Маркиз среди всеобщего смеха, было весело.

— Если завтра нам не удастся провести урок на улице, мы будем заниматься английским произношением, — объявил учитель, когда спектакль окончился. — А теперь, гражданка Анжелика, гражданин Туссен, нам хотелось бы послушать немного музыки.

10

Туссен подошел к фортепиано, Анжелика села на крутящийся табурет, встряхнула прекрасными черными локонами, положила руки на клавиши и вопросительно посмотрела на учителя.

— «Фигаро», — сказал Гражданин Маркиз.

— Моцарт или Россини? — спросил Туссен.

— Россини, Россини, — закричали Морис и Максимильен. Они лично были знакомы с великим итальянским композитором, который жил в Париже уже много лет и бывал в салонах их родителей. Они видели, как он с наслаждением истинного гурмана поедает поданные к столу паштеты и жаркое, слышали, как он рекомендует новые рецепты, воспевая достоинства итальянских сыров, которые ему присылали из города в Ломбардии под названием Горгонзола. Они бывали в Итальянском театре и слушали его «Итальянку в Алжире» и «Сороку-воровку». Они обожали его веселую, радующую сердце музыку и с восхищением слушали его истории.

— Пусть будет Россини, — согласился Гражданин Маркиз, сажая Антуана к себе на колени.

Анжелика серьезно, как перед незнакомой публикой, объявила:

— Каватина Фигаро из первого акта «Севильского цирюльника». Аранжировка для фортепиано. Если бы у нас был оркестр со всеми инструментами, то прозвучали бы флейта-пикколо, флейта, фагот, струнные, а потом кларнеты, рожки и труба в строе до.

Она глубоко вдохнула, опустила руки на клавиатуру, и ее пальцы побежали по клавишам быстро-быстро. Полилась веселая и живая мелодия, от которой в памяти Софи всплыла вдруг кухня в таверне, куда Пьер Донадье как-то пригласил Гравийонов: там было множество кухарок и судомоек, и все они деловито сновали между плитами и ледником, удерживая в равновесии кастрюли с кремом и чаши с фруктовым льдом.

Спустя несколько тактов Туссен запел — тонким мальчишеским голосом, но чисто и точно:

Место! Раздайся шире, народ! Место!

В городе всюду мне честь и почет, всюду!

Счастлив судьбою я, честное слово.

Жизнь превосходна дельца такого,

Вроде меня, вроде меня!

Ах, браво, Фигаро, браво, брависсимо, браво![3]

Софи слушала с восторгом — хотя как раньше, когда играли Шекспира, она не понимала ни слова по-английски, так и сейчас не понимала итальянских стихов, которые слетали с губ Туссена и поднимались к потолку.

Когда в четыре тридцать учитель наконец отпустил своих учеников, Софи пребывала в таком потрясении, что Туссену пришлось помочь ей одеться, а потом тащить за руку.

Первой мыслью Софи при выходе из дома Гражданина Маркиза было: «Когда я смогу рассказать об этом маме?» — и в тот же миг она поняла, что она никогда и ничего больше не расскажет маме, никогда не будет смеяться с нею вместе, сидя на низенькой скамейке и положив локти на мамины колени. Но желание рассказывать Фантине обо всех новых событиях жизни не оставляло Софи еще много месяцев.