Французская няня

3

— Но я сама умею ходить в уборную! Мне не нужна помощь, чтобы отстегивать штанишки от корсета.

Адель была возмущена. Сначала эти двое обманщиков хотели убедить ее, что ее мама умерла, а теперь еще Софи с этим глупым требованием! К счастью, едва они остались в чуланчике одни, «старшая сестричка» сумела успокоить ее и рассказала ей наконец всю правду, а именно что ее мать находится не в Вене, а в тюрьме, что они с Туссеном поддерживают с нею связь, что мама в Париже и все о них знает, потому что тюремщик передает ей их письма.

— Зачем же они хотят, чтобы я поверила, что она умерла?

— Вероятно, чтобы убедить тебя уехать из Франции без сопротивления, — ответила Софи, хотя подозревала, что таким образом англичанин хочет отомстить прежней возлюбленной, окончательно вычеркнув ее из жизни дочери и заставив девочку ее забыть.

Накануне вечером, едва Адель уснула, мадам Фредерик вызвала Софи на кухню и строго приказала ей придерживаться объяснения месье Эдуара о неожиданной смерти матери. «И не начинай тут со своими „зачем“, да „почему“, да „это нечестно“. Месье так решил, а нам надо слушаться. И смотри мне: проронишь хоть словечко — я немедленно выставлю тебя из этого дома, и больше ты своего золотка не увидишь, — пригрозила она. — Но сперва так тебе надаю — пожалеешь, что на свет родилась».

— Я обещала ей все выполнить, Деде. Главное — чтобы нас не разлучили. Поэтому ты тоже должна делать вид, что веришь этой лжи. Мне жаль, что приходится учить тебя лгать, моя радость. Помнишь, Гражданин Маркиз, твоя мама, Соланж и мы с Тусси, мы все с самого твоего раннего детства, с твоих самых первых слов учили тебя быть честной, всегда говорить правду, даже если за это отругают или накажут? Но теперь у нас особые обстоятельства. Месье Эдуар попытался тебя обмануть, а ты должна обмануть его: пусть он думает, что ты веришь его лжи. Ты ведь понимаешь, что он не любит твою маму?

— Это правда. Он ни разу не захотел с ней увидеться, а когда я ходила к нему в гостиницу, не хотел про нее слушать. Ни про нее, ни про Гражданина Маркиза, ни про Туссена, ни про кого, — заметила Адель.

Софи с облегчением подумала, что благодаря такому отношению ко всем обитателям дома на бульваре Капуцинов англичанин за все время не слышал и о ней и наверняка думать забыл о маленькой помощнице Шарлотты, которую видел вблизи только в тот день, когда ее приняли на работу.

— Знаешь, Адель, — продолжила она, — месье и сейчас знать не желает о твоей маме и не хочет помочь ей выйти из тюрьмы. Вот и пусть он даже не подозревает, что нам известно, где она, и что мы пытаемся ее вызволить. Делай вид, что поверила его словам.

— Хорошо. Значит теперь, всякий раз, как кто-то заговорит о маме, я буду очень громко плакать.

— Этого недостаточно, Адель. Тебе еще придется притворяться глупой и ленивой девочкой, избалованной и не умеющей о себе позаботиться.

— Но ведь это неправда! Я сама умею одеваться и играть на фортепиано. Я умею вышивать крестиком и ездить верхом, если Жан-Батист держит поводья, и я учусь читать и писать, — возмутилась девочка.

— Забудь об этом ненадолго, если не хочешь отправиться в Англию одна.

— Ты разве не поедешь? — с тревогой спросила Адель.

— Нет, если месье Эдуар будет считать тебя настолько взрослой, что тебе не нужна няня.

— Что это значит? Мне надо попросить его вернуть Соланж?

— Нет, просто скажи ему, что твоя няня я. Что после вашей последней встречи Соланж ушла, и я заняла ее место.

— А мадам Фредерик скажет, что это неправда.

— Гладильщице безразлично, поеду я с тобой или нет. Позже, когда придет Тусси, он пообещает ей пять франков за молчание. Мадам не должна заподозрить, что у меня еще есть в чулке золотые монеты, иначе она все отберет. А мне бы хотелось иметь с собой немного денег, когда мы окажемся в Англии. Кто знает, как там все сложится.

— Хорошо. Я скажу месье Эдуару, что я не умею сама одеваться и ходить в уборную, — мрачно вздохнула Адель.

— Ну, не дуйся так! Мне тоже придется разыгрывать роль дурочки, чтобы он ничего не заподозрил. Придется изображать деревенскую девушку, грубую и неграмотную. И никто не должен заподозрить, что я хорошо знаю английский язык, имей в виду. Тогда они будут свободно говорить обо всем в моем присутствии, и мы сможем понять, что они задумали.

Софи вздохнула. Сколько раз Гражданин Маркиз повторял своим ученикам, что подглядывать, подслушивать, читать чужие письма и дневники — подло и низко! А теперь она сама убеждает Адель, что так и надо, будто это и есть благоразумное и достойное поведение. Но что она может поделать?

4

ПАРИЖ, УЛИЦА СЕНТ-ОГЮСТЕН,

17 ИЮЛЯ 1837 ГОДА