Французская революция: история и мифы

Правда, о том, когда именно это произошло, между историками согласия нет. Как мы ещё не раз увидим, едва ли не по каждому аспекту пребывания Ромма и Строганова в революционной Франции исследователями высказывались разные, подчас весьма далекие друг от друга точки зрения. Впрочем, обо всем по порядку. По словам великого князя Николая Михайловича: «В первых месяцах 1789 года Жильбер Ромм нашел возможным перебраться со своими питомцами в Париж, чтобы там завершить свою задачу (их образования — А.Ч.). Они отправились через Лион, сначала снова в Риом, осматривая на пути шелковые фабрики, угольные копи, оружейные заводы и вскоре прибыли в Париж»[741]. По мнению же А. Галанте-Гарроне, Ромм и Строганов пересекли швейцарско-французскую границу летом 1788 г., в подтверждение чего он ссылается на следующие строки из послания Ромма его другу, директору риомской почты Габриэлю Дюбрелю: «Мы покидаем Женеву в поисках новых сюжетов для образования. Остаток теплого времени года мы хотели бы провести во Франции, в южных областях…»[742]. И хотя письмо не датировано, итальянский историк полагает, что оно написано в июне-июле 1788 г.[743]

В действительности же Ромм и Строганов прибыли во Францию в последней декаде мая 1788 г. В письме отцу из Женевы от 10/21 мая Павел, сообщив, что Демишель уже несколько дней как отбыл в Овернь, добавляет: «Мы тоже скоро поедем. Все приготовления к нашему отъезду готовы, мы только ожидаем выздоровление моей кобылы, которая была очень больна»[744]. А в конце мая, как отмечается в одном из писем племянницы Ромма Миет Тайан, её дядя с учеником находились уже в Лионе, откуда первый прислал своей матери весточку, предупреждая, что на какое-то время они ещё задержатся в этом городе[745]. Но уже 3/14 июня Павел напишет отцу из Риома[746].

Этот родной город Ромма был избран для продолжительной остановки не только потому, что наставник Павла после долгой разлуки хотел увидеться с родными, но, возможно, и по причине более прозаической — из-за отсутствия средств для более далекого путешествия. Старый граф по какой-то причине задерживал очередной перевод денег, и Ромм едва ли не в каждом письме напоминал ему о необходимости выслать их как можно скорее, чтобы они с Павлом могли продолжить поездку[747]. В ожидании ответа учитель с учеником отправились погостить к матери Ромма в Жимо, деревню вблизи Риома, где поселились в доме, который Ромм ещё в 1782 г. через посредников купил на полученное в России жалование.

По свидетельству Миет Тайан, приезда необычной пары ждали уже с начала мая. Мать Ромма пригласила и остальных своих детей, чтобы после долгих лет разлуки они смогли повидаться с братом. Гости стали съезжаться ещё с конца мая, но Ромм и его ученик всё не появлялись. Их уже почти отчаялись дождаться. Но вот 13 июня, когда Миет, жившая в то лето у бабушки, сидела над очередным посланием кузине, её раздумья были прерваны громким шумом, доносившимся снаружи. Снедаемая любопытством, девушка быстро завершает письмо: «Во дворе происходит что-то необычное… Я слышу: лошади, карета. Собаки, гуси, старая Кату (служанка, бывшая нянька Ромма — А.Ч.) — все голосят одновременно. Прощай. Пойду узнаю из-за чего весь этот содом»[748]. Причиной переполоха стал приезд долгожданного сына мадам Ромм с воспитанником — «русским принцем» (так жители Жимо окрестили молодого Строганова).

Легкое перо Миет донесло до нас яркий словесный портрет юного Павла Строганова: «Им нельзя не восхищаться. Он соединяет престиж высокого положения со всеми преимуществами физической привлекательности. Он высок, хорошо сложен, лицо веселое и умное, живой разговор и приятный акцент. Он говорит по-французски лучше, чем мы. Иностранного в нём — только имя да военная форма, красная с золотыми аксельбантами. Его пепельно-русые волосы, постриженные на английский манер, вьются от природы и слегка касаются воротника. Такая прическа очаровательна, она удачно подчеркивает восхитительную свежесть его лица. Всё в молодом графе Строганове, вплоть до уменьшительного имени „Попо“, исполнено обаяния»[749].