Французская революция: история и мифы

В какой степени эти «уроки» были усвоены Павлом Строгановым? Прежде всего, надо отметить, что политика, действительно, стала наиболее подробно освещаемой в его корреспонденции темой. Любопытно, что особое внимание он уделял продовольственному вопросу, считая основной причиной народных волнений недостаток хлеба. Едва ли не в каждом письме он так или иначе касался этой темы, сообщая как обстоят дела со снабжением населения продовольствием: 9/20 сентября 1789 г. — «Здесь жатва хотя и была хороша, однако же весьма трудно достать хлеба, и не знают к чему сие приписать; говорят, что много вывозят для императора (хотя вывоз весьма строго запрещен)»[820]; 23 сентября / 4 октября — «Здесь все весьма тихо, хлеб не редок, как был прежде, и так народ не бунтуется»[821]. Любопытно, что уже на следующий день, после того как это было написано, в Париже начались волнения, вылившиеся в поход плебса на Версаль. Впрочем, и в дальнейшем продовольственная проблема постоянно находила отражение в письмах Павла: 11/22 ноября 1789 г. — «все мирно теперь в Париже, и хлеб не редок»[822]; 2/13 декабря — «Здесь все мирно, и уверяют, что меры взятыя снабдили Париж хлебом на целую зиму»[823]. Письмо от 17/28 декабря 1789 г. также показывает, что перспективу гражданского умиротворения во Франции Павел Строганов связывал именно с благоприятным урожаем грядущего года. В небольшой приписке к этому посланию Ромм добавляет: «…Мы можем лишь повторить, что порядок и безопасность укрепляются с каждым днем, что все идет к установлению мира и что мы здесь пользуемся всеми благоприятными возможностями, которые нам предоставляются в данных обстоятельствах»[824]. Любопытно, что двумя неделями позже младший Строганов почти дословно повторит то же самое: «Я не имею ничего другого вам сказать, как только, что здесь все спокойно и в мире»[825].

Впрочем, это далеко не единственное совпадение в оценках ситуации учителем и учеником. Так, в их письме от 25 ноября / 6 декабря Ромм описывает её в выражениях, весьма схожих с приведенными выше высказываниями Павла: «Здесь царят порядок и мир; хлеб, столь необходимый для их поддержания в народе, обилен и хорош»[826]. Есть и другие примеры, свидетельствующие о близости взглядов Ромма и младшего Строганова. Выше уже приводилась положительная оценка Роммом деятельности маркиза де Лафайета и Байи[827]. Подобным же образом отзывается о роли Лафайета в событиях 5–6 октября и Павел Строганов, выражая в письме отцу от 4/15 октября как собственное мнение, так и мнение наставника («я с господином Ромом думаю»). Отметим также, что из всех существовавших тогда версий о причинах стихийного похода парижан на Версаль Павел приводит ту, которой придерживались наиболее последовательные сторонники революции, а именно — действия парижан стали ответом на «заговор» противников реформ: «… Теперь Париж весьма спокоен, меры которыя взял маркиз de la Fayette для сего, не оставляют никакого страха для совершеннаго мира; нынешния мятежи меня ни под каким видом не удивляют, но на против кажутся весьма натуральными, ибо французской народ переменяет свою constitution, что и причиняет великое множество не довольных, которыя думают привесть паки древную чрез оныя, они желают внутренной войны, и есть многия, кой боятся, чтоб она не случилась, но я с господином Ромом думаю что ето совсем без основания, по хорошим мерам, которыя против ся взяты. Не давно что было еще в Париже великое смятение, причиненное одним пиром данным королевскими лейб-гвардиями, в котором они произносили в пресудствии короля и королевы многия ругательства против l'assemblee nationale и народнаго банта, которой есть синяго, краснаго и белаго цветов, бросив его под ноги, и тем вооружили против себя около пятнацати тысяч человек из парижскаго гражданскаго войска, пришедших в Версалию под предводительством маркиза de la Fayette, сии последния их прозбами принудили короля со всею его фамилиею переехать в Париж, где он и пребывает в Tuileries, охраняем гражданским войском, а не лейб-гвардиями; с тех пор все в Париже в совершенном мире. L'assemblée nationale также от ныне пребудет в Париже. Я вам советую не тревожится о нас, ибо я уверен что нечего боятся»[828].