Французская революция: история и мифы

Настроения же Павла Строганова, выраженные в письмах отцу, составляют удивительный контраст с восторженным энтузиазмом Ромма. При несомненной симпатии к переменам в общественном устройстве Франции юноша смотрит на них с позиции доброжелательного, но всё же стороннего наблюдателя, не ощущая себя участником происходящего и в какой-то степени даже испытывая определенный душевный дискомфорт от царящего вокруг неустройства. Что у него вызывает действительно сильные переживания, так это трудности, с которыми в тот момент столкнулась Россия, — войны со Швецией и Турцией, угроза внутренних неурядиц. Лейтмотив корреспонденции П. А. Строганова зимой и весной 1790 г. — это повторяющееся из письма в письмо желание скорейшего прекращения раздирающих Европу войн и мятежей, установления гражданского согласия во Франции и замирения России с соседями. Так, в письме от 30 декабря 1789 г. / 10 января 1790 г. он сообщает: «Я желаю так же, как и вы, чтоб войны существующия против моего отечества, скоро прекратились»[836]. Различия в восприятии Роммом и Строгановым окружающей действительности ярко проявляются в их совместном письме от 14/25 января 1790 г. Если написанная Роммом и упомянутая нами выше часть этого послания целиком посвящена благотворному влиянию революции на нравы, то Павел, напротив, высказывает обеспокоенность возможными беспорядками в России: «Я здесь слышал, что был великой бунт в Москве, но что его скоро утишили; великое несчастие бы было, чтоб к двум иностранным войнам присовокупились еще внутренныя мятежи, но надобно чаять, что все несчастия не совокупятся вдруг оскорбить Россию; я бы весьма желал, чтоб новой год, в которой вошли, и с коим я имею честь вас поздравить, был не столь мятежен, как прошедший, что предвещается по крайней мере для здешной земли, ибо хоть иногда и приключаются маленькия мятежи, то тотчас и утишаются, и теперь не токмо в Париже, но и в провинции все в мире»[837].

Не менее ярко характеризует умонастроение Павла и письмо от 28 января / 8[838] февраля, где он восхищается действиями французского монарха по умиротворению общества и выражает тревогу из-за возможной болезни русской государыни: «Здесь мир от часу больше утверждается и теперь основан не поколебимым образом чрез поступок короля его пришествием à l'assemblée nationale; от коих пор весь Париж в превеликой радости; везде поют молебны, даже и посреди площади Карузельской пели, и присягают, всенародно законам и королю, как мущины, так и женщины; в речи короля l'assemblée nationale приметили особливо сии слова: „ce bon peuple qui m'est si cher, et dont on me dit que je suis aimé quand on veut me consoler de mes peines“. Но вы все это подробнее увидите в ведомостях. Я здесь слышал, что наша государыня больна, и незнавши ежели ето правда, вас покорно прошу не оставить меня в незнании о сем»[839].

К счастью, сведения о мятеже в России не подтвердились, и это известие дало Павлу Строганову ещё один повод высказаться в письме от 12/23 марта в пользу внешнего и внутреннего мира: «Мы получили вчерась от вас письмо, чрез которое вы нас уведомляете, что господин Демишель выехал уже из Петербурга; мы верно его увидим прежде пятнадцати дней. Я весьма рад был увидеть в вашем письме, что сказано ложно о смятении в Москве бывшем, это бы было великое нещастие, ежели б во время, когда мы имеем две войны на руках, еще б внутренной мятеж случился; говорят здесь, что теперь есть возмущение в Польше и что поляки переменяют некоторые части их constitution; а в немецкой земле смерть императора причиняет немало шуму, и так почти вся Европа в безпокойстве, а мы здесь в превеликом мире»[840].