Французская революция: история и мифы

Четыре сентябрьских дня 1996 г. потрясли Францию. Визит папы Иоанна Павла II в связи с 1500-летним юбилеем принятия Хлодвигом христианства — далекое, казалось бы, от политики событие — вызвал бурный всплеск противоположных страстей. В Шампани, Эльзасе, Бретани и Вандее бронированный «папамобиль» встречали сотни тысяч ликующих прихожан под белыми знаменами, на которых золотились королевские лилии Бурбонов и кроваво алело Священное сердце Иисуса — символ вандейского восстания времен Французской революции XVIII в. Зато в Париже все четыре дня бушевали митинги, на которых объединившиеся по такому случаю коммунисты, троцкисты, анархисты, феминистки, союзы сексуальных меньшинств, а также всевозможные общественно-политические объединения крайне левого толка гневно протестовали против посещения страны римским первосвященником. Здесь также широко использовалась символика 200-летней давности, но уже революционная. Поводом для проведения антипапского митинга стала и очередная годовщина сражения при Вальми — первой победы республиканской армии в 1792 г. Толпа, собравшаяся на бывшем поле боя под многоцветьем красных, черных, золотистых и прочих флагов, представляла собой пестрое причудливое зрелище. Проталкиваясь сквозь нее, корреспондент французского телевидения задавал присутствующим один и тот же вопрос: «Вы здесь потому, что вы против Папы?» — «Да!» — отвечали суровые профсоюзные вожаки с обветренными на бесчисленных митингах лицами. «Да!» — кивали юные особи неопределенного пола, усыпанные пирсингом и татуировками. «Да!» — бодро подтверждали старички-«якобинцы», похожие в своих красных колпаках на диснеевских гномов. И только масоны, стоявшие особняком под золотистыми знаменами в золотистых же фартуках «вольных каменщиков», уклончиво ответили: «Да нет, мы вообще не против кого бы то ни было. Мы просто за светское государство!» Что ж, масонам действительно приходится тщательно взвешивать слова, говоря о своём отношении к церкви, ведь уже два столетия над ними тяготеет обвинение в заговоре против христианской религии, ради уничтожения которой они, якобы, и совершили Французскую революцию.

Впервые оно прозвучало ещё в 1791 г. — в самом начале революционных событий, когда аббат Ж.-Ф. Лефранк в пространном сочинении под интригующим названием «Завеса, приподнимаемая для любопытствующих, или Тайна Революции, раскрытая при помощи франкмасонства» сообщил читателям, что происходящее в их стране — это результат коварных происков тайного Ордена вольных каменщиков[422]. Вероятно, само по себе подобное «разоблачение» едва ли выглядело сенсационным: публика за время Революции успела привыкнуть к тому, что политические «партии» с необыкновенной легкостью бросали друг другу самые невероятные обвинения, пренебрегая при этом какими бы то ни было доказательствами. Но в отличие от подавляющего большинства памфлетистов, аббат Лефранк попытался дать своей версии солидное историческое обоснование. Помещенный им в начале книги список использованной литературы включал 22 наименования, в число которых входили наиболее известные в XVIII в. произведения о масонстве, написанные как самими членами Ордена, так и их противниками. Опираясь на содержавшиеся там сведения, Лефранк представил краткий очерк истории масонства, доказывая, что Французская революция — прямое следствие целенаправленной деятельности этой организации на протяжении нескольких веков: «Летописи французского государства донесут до потомства сведения о беспримерных усилиях, предпринимавшихся масонами повсюду, дабы побудить жителей Франции присоединиться к ним, дабы уничтожить всё напоминающее о старом порядке и заменить его тем порядком, который принят в их обществах и который, как они утверждают, имеет целью вернуть людей к изначальной свободе и равенству, для коих и рождается человек»[423]. Но сам не будучи «вольным каменщиком» (что он особо подчеркнул[424]) и, не имея доступа к документам лож, Лефранк не смог отделить реальные факты истории Ордена от бесчисленных домыслов, коими изобиловала тогда литература о масонстве, что делает познавательную ценность его исторического экскурса более чем относительной.