Французская сюита

— Что видно? — спрашивали их матери.

— Ничего пока.

Сбор назначили у замка, и потом уже полк в полном составе маршевым шагом пройдет по городу. А пока в тени то у одной двери, то у другой слышались звуки поцелуев… Кто-то прощался нежней, чем другие… Солдаты уже переоделись в полевую форму, надели тяжелые каски, повесили противогазы на грудь. Послышалась барабанная дробь. И они зашагали по мостовой, восемь человек в ряд, опоздавшие подбегали к колонне и занимали свои, уже определенные заранее, места, где их и отыщет судьба. Еще взрыв смеха, шутка, перелетевшая из колонны в толпу, а потом тишина. Подлетел генерал на лошади, поприветствовал полк, поприветствовал французов — и ускакал вперед по дороге. Следом за колонной ехал серый автомобиль в окружении мотоциклистов — работники комендатуры. За ними двинулась артиллерия, пушки на платформах, и на каждой платформе рядом с лафетом сидел солдат, потом — пулеметчики с их легкими орудиями убийства, с которыми раньше ездили только на учения, — горожане привыкли смотреть на них без опаски, с полным равнодушием, но теперь вздрагивали, глядя на дула, уставленные в небо. Грузовик, полный до бортов только что испеченными, душистыми булками, автомобили Красного Креста, пока еще пустые… Последней, как консервная банка на собачьем хвосте, запрыгала по булыжной мостовой походная кухня. Солдаты затянули песню, протяжную, невеселую, и с ней ушли в темноту — на дороге вместо немецкого полка осталось облачко пыли.

ПРИЛОЖЕНИЯ

I ИЗ ТЕТРАДИ ИРЕН НЕМИРОВСКИ:

ЗАПИСКИ О СОСТОЯНИИ ФРАНЦИИ И ПЛАН «ФРАНЦУЗСКОЙ СЮИТЫ»

Господи! Что меня ждет в этой стране? Признаем без всяких околичностей: она нас отвергла, и будем смотреть, как она теряет честь и жизнь. А другие? Что мне до них? Империи гибнут. Все лишается смысла. Как ни посмотри — с мистической ли точки зрения или с точки зрения личности, — все одно. Сохраним холодную голову. Укрепим сердце. Будем ждать.

21 июня

Разговор с Носатой. Франция двинется рука об руку с Германией. Скоро проведут мобилизацию, «призовут только молодых». Это сказано, конечно же, из уважения к Мишелю. Одна армия двинулась в Россию, другая уходит из Африки. Суэц взят. Япония, благодаря своему потрясающему флоту, побеждает Америку. Англия просит пощады.

25 июня

Неслыханная жара. Июнь расцветил сад лазурью, нежной зеленью и всеми оттенками розового. Я потеряла самописку. Есть и другие заботы — опасность попасть в концентрационный лагерь, закон о евреях и так далее. Воскресенье — незабываемый день. Русский гром, обрушившийся на наших друзей после их «безумной ночи» на берегу пруда. И чтобы быть с ними нрзб.Все вокруг напились. Опишу ли я это когда-нибудь?

28 июня

Они уходят. На протяжении суток они были очень подавленны, но теперь веселы, особенно когда собираются вместе. Дружочек с грустью сказал, что «счастливые времена миновали». Они шлют домой посылки. И сразу видно, что находятся в страшном возбуждении. Однако безупречная дисциплинированность и, думаю, в глубине души ни капли возмущения. Я поклялась себе никогда больше не переносить своей ненависти, как бы она ни была оправданна, на целый народ, к какой бы он ни принадлежал расе, какие бы ни разделял религиозные убеждения или предрассудки, какие бы ни совершал ошибки. Мне жаль этих бедных мальчиков. Но я не могу простить тех, кто меня отталкивает, кто равнодушно позволяет нам гибнуть, кто готов нанести удар исподтишка. Этих… пусть только попадутся мне в руки… Когда же все это кончится? Военные, что стояли здесь прошлым летом, говорили «К Новому году», потом — к июлю. Теперь обещают к концу 41-го. Поговаривают, что территорию в целом освободят, оставив войска лишь в запретных зонах и на границе. В свободной зоне, похоже, войну и не замечают. Внимательно перечла «Журналь офисьель» и почувствовала то же, что чувствовала несколько дней тому назад.

Чтобы снести такое бремя, Сизифова упорства мало. Да, силы духа мне хватало, Но путь далек, и где взять время?

«Вино одиночества», написано Ирен Немировски для Ирен Немировски.

1942

Французы устали от Республики, как устают от старой жены. Диктатура показалась им небольшим увлечением, легкой интрижкой. Они хотели изменить жене, но не намеревались ее убивать. Теперь они видят труп своей Республики, своей свободы. И оплакивают ее.