Французская вдова

– Серафим Павлович, – с достоинством ответил старик.

– Серафим Павлович, так вы точно не знаете, кто записку передал? Хотя бы мужчина или женщина?

– Может, мужчина, – ответил старик глубокомысленно. – А может, и женщина. Кто их разберет? У меня глаз на затылке нету.

– Пойдем отсюда, – вполголоса потребовал Тарасов. – У нас дел полно.

Они оставили старика раздраженно жевать губами и выбрались обратно в коридор.

– Такие записки обычно передают сыщикам, – недовольно сказал Федор. – Главреж упоминал, что утром тут был следователь. Почему он записку не получил?

– Может, и получил, откуда ты знаешь? – бросил Тарасов через плечо. Потом вдруг резко остановился и повернулся к Федору лицом. – Мы только что вошли в театр. Тебя тут вообще никто в глаза не видел. Никто не мог знать, что мы расследуем убийства.

– А ты никому не проболтался? – с подозрением спросил Федор. – Например, похвастался по телефону…

– Чем же тут хвастаться? – прошипел Тарасов. – Две убитые девчонки приходили ко мне домой незадолго до своей смерти, обеим я пообещал роли. Участковый думает, что я монстр в человеческом обличье. И я буду об этом трезвонить всякому, кто поинтересуется моими делами?!

– А что у тебя было с Анной Забеленской? – погасил его возмущение Федор. Он буравил Тарасова глазами, глядя на него сверху вниз: все-таки разница в росте у них была значительная. – Она играла в твоих спектаклях?

– В одном, – коротко ответил режиссер и тут же сердито рявкнул: – Не знаю, почему мне передали эту записку. Может быть, как раз из-за того, что я под подозрением у следователя.

– Хорошо, мы поговорим о Забеленской, когда ты успокоишься.

– Я совершенно спокоен, – огрызнулся Тарасов, который уже сорвался с места и продолжил бег трусцой по коридору.

Они миновали странный закуток с высокой тумбой и корзинкой для мусора. «Вероятно, место для курения, – решил Федор, – раз рядом стоит огромный огнетушитель и виднеется кнопка пожарной сигнализации».

– Нам сюда, – скомандовал Тарасов, указав на три ступеньки, ведущие вниз, к большой железной двери. Ему хватило пары минут, чтобы взять себя в руки. По крайней мере, тон у него стал прежним. – Держись, старик, тут одни девки работают. Сейчас начнут тебя кадрить.

Когда приосанившийся Федор шагнул в большое помещение, скрывавшееся за дверью, улыбка его мигом прокисла. «Девки», о которых говорил Тарасов, все как одна оказались пенсионного возраста. Ну, или приближались к нему. Они наперебой поздоровались с гостями, и Тарасов сразу же принялся трепать языком, изо всех сил стараясь настроить присутствующих на веселый лад. Одна тетенька, державшая в руках подушечку с иголками, заметив, что Федор восхищенно оглядывается, спросила:

– Впервые за кулисами?

– У вас тут просто сказочно интересно, – вместо ответа воскликнул тот.

Всюду на полках стояли деревянные болванки с надетыми на них париками. Белыми, рыжими, черными, завитыми – такими и разэтакими. Стены в зеркалах, большие столы с прозрачными крышками, на которых лежали фены, расчески, щетки, стояли коробки с лаками для волос, спреями, муссами и гелями. Рядом находилось какое-то хитрое оборудование, виднелись ножницы, ленты, нитки с иголками, флаконы и резервуары с клеем, краски и кисти…

– Это наш главный постижёр, – по-хозяйски приобнял женщину подскочивший Тарасов. – Надежда Сергеевна.

Федор хотел подколоть его, заметив, что Тарасов поставил в театре только два спектакля, а ведет себя так, будто работает здесь лет двести.

– Постижёр? Я даже не знаю, что это за профессия, – со стыдом признался он.

– Мы создаем парики к спектаклям и ухаживаем за ними, – объяснила Надежда Сергеевна.

– Даже за лысыми? – засмеялся Федор.

– За лысыми тоже, хотя я их не люблю, – призналась женщина. – Не мои произведения. В Китае их делают. Так что доверия они у меня не вызывают.

И тут из-за ширмы, которая стояла чуть поодаль, неожиданно вышла невысокая девушка с глазами Золушки из старого фильма. Платье в крупный горох с широкой юбкой, светлые волосы, уложенные волнами, все делало ее похожей на героиню волшебной сказки. В руках она держала кисточку и палитру с гримом.

– Теть Надь, – громко сказала она, – а где у нас?..

Увидев мужчин, девушка замолчала на полуслове.

– Ах, ангел мой, Наташенька! – воскликнул Тарасов, раскинув руки. – Как же я рад тебя видеть. Дай я тебя поцелую!

– Не помню, Андрей, чтобы наши отношения зашли так далеко, – осадила его Наташенька.

С двух слов становилось ясно, что, несмотря на волшебный вид, девушка вполне способна за себя постоять.

– Так давай их поскорее туда заведем! – хохотнул Тарасов. – Федор, познакомься, это художник-гример Наталья Верескова.

Федор коротко поклонился и представился. Ему даже показалось, что к щекам прилила кровь. «Как бы мне не покраснеть, – пронеслось в его голове. – Совсем я, что ли, чокнулся? – Девчонка только из пеленок вылезла, а я засмущался, как гимназист».

– Что вы здесь делаете? Еще один спектакль будете ставить? – спросила Наташа у Тарасова.

– Не знаю, не знаю… И никто не знает! Наташенька, а можно пригласить тебя в буфет на чашечку кофе?